Карл Вурцбергер - Прежде чем увянут листья

— Если вы нам поможете, мы эту премудрость одолеем, — уверяют его ребята.

Солнце уже касается неровного гребня леса, когда они выходят из школы. Юрген провожает Ингрид до поселка.

— Знаете, — говорит она, — вряд ли я возьмусь за постановку речи у ребят. Я даже не представляла, что это такая непростая вещь…

Юрген настроен более игриво:

— Но ноты-то вы хотя бы знаете?

— Лучше спросите, что такое песня и кто такой Шуберт, — иронизирует Ингрид.

— Почему именно Шуберт?

— Потому что это мой любимый композитор.

— Что ж, это аргумент. Но почему вы избрали хоровое пение, а не кружок рисования или что-либо другое, что вам нравится?

Ингрид не спешит с ответом, задумчиво смотрит на лейтенанта и наконец спрашивает:

— А вы бы не взяли на себя уроки речи?

— Что же тогда останется вам?

— Мне хочется, чтобы наша группа имела успех. Вот об этом я и позабочусь, чтобы вы потом не разочаровались. Видите, кое-что остается и для меня…

Недалеко от ее дома они прощаются. Ингрид хочет сказать что-то, но передумывает и быстро уходит.

Май протекает в напряженной работе. Юрген окончательно приходит в себя: никто ни о чем его не спрашивает и ни на что не намекает, и ему даже неловко становится перед Лило за свои пустые страхи.

Как-то днем они встречаются на улице. Лило широко улыбается, подает ему руку:

— Не забудь, послезавтра у тебя доклад в школе. Прихвати гитару.

— А это зачем?

— Прихвати. Может, кому-то приятнее слушать твое пение, а не доклады. Будь здоров!

Но Юрген ее удерживает:

— Нам надо поговорить…

— У меня дома?

Он смущается:

— Нет, где-нибудь…

— После твоего доклада? В школе или по дороге в поселок?

В классной комнате тесно. Собралось много учащихся и преподавателей, явилась и вся группа Ингрид. Пришлось принести дополнительно стулья.

Юрген начинает читать по конспекту, но вскоре переключается на импровизацию: рассказывает о жизни пограничников, о провокациях, с которыми им приходится иметь дело, о сложностях воинской службы и ее романтике, о высокой ответственности пограничника перед родиной.

А потом кто-то требует:

— Спойте, пожалуйста!

И все поддерживают это требование.

Юрген запевает — вначале солдатские песни, затем популярные. Ему подпевают несмело, вполголоса, а затем и хором. Расстаются все в приподнятом настроении. Юрген, как договорились, провожает Лило до поселка. Он покусывает травинку и отмалчивается, но потом негромко говорит:

— Спасибо тебе!

— За что?

— За то, что не разболтала.

Она удивлена:

— За кого же ты меня принимаешь? Только честно.

— За красивую женщину. Очень красивую…

Она громко смеется:

— Ну, уважил! А я-то думала, что ты считаешь меня перезревшей бабенкой, которая неравнодушна к молодым мужчинам. Если бы ты сказал: «Спасибо, мне с тобой было так хорошо!» — в сердце бы не осталось занозы.

— Занозы?

— Мне тоже надо поблагодарить тебя за то, что ты не прихвастнул быстрой победой? Или обо мне говорят так плохо, что уже никто ничему не удивляется?

— К чему было поощрять меня, если ты теперь обо мне так думаешь? — спрашивает уязвленный Юрген.

— А что я такого сделала? — возражает Лило. — Я не скрывала, что ты мне нравишься. Если бы ты не поднял меня на руки, ничего бы не случилось. Может, я жила бы надеждой, но это уж мое дело.

Когда они подходят к околице, Юрген останавливается:

— Позволь мне исправить ошибку. Спасибо, мне с тобой было так хорошо! — И он смущенно опускает взор.

Она протягивает ему руку:

— Завтра вся деревня будет знать о твоем успехе в школе и никто при этом не будет задаваться вопросом, почему ты проводил меня. Всего хорошего!

Подводятся итоги соревнования. Отделение Майерса по-прежнему на первом месте, но два других наступают ему на пятки. Особенно трудно приходится Барлаху, он напрягает все силы, потому что успех ему крайне необходим.

Старшина Глезер со дня объяснения с лейтенантом ведет себя необычно: он немногословен и замкнут не только по отношению к командиру взвода, но и по отношению к солдатам. Он начисто забыл те выражения и словечки, которыми еще вчера пересыпал свою речь, и даже пытается освободиться от диалекта.

Рошаль первым замечает эту перемену в поведении старшины и делится своими наблюдениями с Юргеном. Замечает ее и Кантер. Как-то вечером он спрашивает Юргена:

— Что у тебя произошло с Глезером? Вы что, рассорились?