Михаил Меньшиков - Письма к ближним

Бывая за границей, я каждый раз всматриваюсь в западную толпу. Я стараюсь угадать – что дает ей такое разительное преимущество пред народом русским? В расовом отношении это, безусловно, та же толпа. Физический тип в Европе ничуть не выше, чем у нас, и не только не выше, но просто это тот же тип, одинаковый во всей Европе до глубокого юга, до границ древних нашествий готов и славян. Немцы – вылитые русские по типу, или разница самая ничтожная, и не всегда в их пользу. То же англичане, голландцы, северные французы, датчане, ломбардцы. Это все одна, крайне пестрая раса, кое-где вырождающаяся, кое-где цветущая. Но на Западе действует могучий нравственный возбудитель – внушение человеческого достоинства и права. Отсюда это бесстрашие в мирном быту, это всеобщее доверие, эта широко развитая взаимопомощь и чудная решительность в борьбе с внутренними затруднениями. Во множестве мелочей за границей вы чувствуете, что понятие «человек» стоит высоко в общем сознании, что слово «гражданин» не звук пустой, а идея, обладающая великой силой. Вы видите, что в самом миросозерцании Запада, кроме религии, есть какая-то прекрасная общественная «вера», делающая народ бодрым, радостным, отважным, верящим в свою мирную непобедимость. Это бодрое внушение есть плод не революции, как некоторые думают, а более раннего и более глубокого брожения – религиозного. Вся Европа, даже католическая, пережила всеобщую нравственную встряску в эпоху реформации, и именно тогда древние внушения рабства и презрения к человеку были надломлены. Грамотность народных масс и упоение Библией, доступность всему народу Евангелия, скрывавшегося дотоле папством, – все это во тьму ложных внушений внесло великое откровение истины. Как будто осуществилось то, о чем говорил Христос: «Познаете истину, и истина освободит вас».

Если правда, что спасение человечества – в истинной вере, то и наше народное спасение в ней же. Будущее зависит от того, проснемся ли мы для истинного христианства и найдем ли в себе мужество решить наши внутренние нужды согласно с тою верой, которую мы считаем божественной и спасительной.

В одной гостиной блестящая статья Евгения Маркова о дворянах вызвала горячий спор. В маленьком кружке здесь оказались дворяне из разных краев России, бывшие помещики или еще сохранившие родовые клочки. Нашлись бюрократы, которых столь негодующе характеризует почтенный автор в конце статьи, нашлись и хомо новусы из разночинной интеллигенции. Босяков не было, хотя кем-то была высказана надежда, что дочь хозяйки, Элен, лечившаяся по методе Кнейпа, может в случае нужды подать и за босяков голос: «она босячила».

Большинство присутствующих нашли, что статья Евгения Маркова – очень умна и написана с тем же нервным увлечением, с каким автор «Софистов XIX века» писал еще тридцать лет назад. Вспомнили кстати названную знаменитую статью, вспомнили прекрасный роман «Черноземные поля» и блестящую статью того же Евгения Маркова «С кем нам воевать?», за которую покойный «Голос» был остановлен на шесть месяцев в самом начале прошлой войны. Как тогда всем было жаль газеты и как Евгений Львович оказался пророчески прав! Статья дышала глубокой искренностью, и ее испугались, вместо того чтобы вникнуть в нее. Не испугались целой Империи Турецкой, а побоялись честного голоса своего же гражданина, и вот этот голос был обречен на немое молчание, а «обиженные» им поставщики Коган, Горвиц и Ко повели смело свою «тихую сапу» против наших солдат, и повели чуть ли не губительнее самих турок.

– Завидую я вам, господа писатели, – заметил генерал, обращаясь к одному из гостей Анны Петровны. – Напишете вы, вот как Евгений Марков, статью – и о ней говорит вся Россия. Если статья искренняя и дельная – сколько ей внимания. Захотите – ваш голос зазвучит, «как колокол на башне вечевой», в то время как мы, простые смертные, молчим, как рыбы на дне океана. Никто-то нас не слышит, вас – все. Вот говорят – прав нет у печати. Помилуйте, разве не огромное право говорить громко, на весь мир! По-моему, это более чем политическое право…

– Да, но, во-первых, это общее право и, значит, не привилегия, – заметил журналист, – а во-вторых… обо всем ли можно говорить громко? Побывали бы вы, ваше превосходительство, в нашей шкуре.

– Ну, все же… Мы вот, военные, не смеем строки написать без разрешения начальства…

– То же и мы, штатские…

– Как жаль, – перебил художник, – что люди высокого положения у нас не берутся за перо. В древности аристократы выходили на форум. Как выиграла бы печать в своем значении, если бы по основным вопросам высказывались бы, например, генералы и сановники…