Михаил Меньшиков - Письма к ближним

Вы скажете мне: «Охота мечтать о том, чего нет». Но почему же «нет»? Ведь всего пятнадцать лет назад и у немцев не было их миллиарда. А теперь он есть. Он явился у них, – почему он не может явиться и у нас? Ну, пусть не так быстро, не через пятнадцать лет, хотя население у нас чуть не втрое больше немецкого и собирательная его сила огромна. Если не мечтать о том, «чего нет», то ничего никогда и не будет. Мечта – это зародившееся бытие, хотя бы в идее только. Теперь именно, когда у нас работают комиссии об оскудении народном, важно знать, какие мечты осуществимы. За мечтой идет мысль и воля и превращают ее в действительность. Ведь если мы замешкаемся в своих мечтах, нам их грубо подскажут соседи. Говорят, китайцы наконец решили ввести европейские порядки. Прекрасно, но после каких внушений! Те же китайцы – раздели они вместе с японцами их мечты лет тридцать назад, теперь жили бы совсем в иной действительности…

Многие думают, что достаточно одного милосердия, чтобы исчезло зло мира. Прибегать к страховке, к ссудо-сберегательным кассам и т. п. – не есть ли это измена христианству? Не есть ли это грубый утилитаризм, не подвергаем ли мы опасности общество, вводя в него принцип расчета, вместо начала безграничной любви?

Я на это отвечу: – Покажите мне эту «безграничную любовь». Где она? А если ее нет налицо, то пусть будет хоть та форма участия к ближнему, которая основана на расчете. «Страхование» и «милосердие» – два не тожественные принципа, но друг друга не исключают. В акте милосердия один человек помогает другому, – в акте страхования – все помогают каждому. Только та и разница. Надо очень-очень много сердца, чтобы, например, додуматься и настоять на таком всегосударственном союзе взаимопомощи, до какого додумались немцы. «Безграничная любовь»! О ней именно у нас и в наше время приличнее было бы помолчать.

Мы, так называемые «господа» в России, прекрасно знаем, например, что наша прислуга несчастна, что у кухарки Марфы в деревне целая изба ребятишек, что горничная Дуня из своих жалких десяти рублей не только одевает себя, но и оплачивает пьяницу-мужа, и посылает в деревню для детей, заброшенных за тысячу верст. Мы знаем, что у дворника грыжа, а он таскает дрова. Мы или не знаем вовсе, – и тогда какое же это милосердие! – или знаем хорошо, но проходим мимо пучины горя этих ближайших к нам «представителей рабочего класса», не пытаясь чем-нибудь им помочь. Иная барыня, образец доброты и порядочности, нанимая прислугу, торгуется до упаду и ухитряется выторговать рубль или два. Торгуется именно в том расчете, что, может быть, девушка два дня не ела, ей ночевать негде, за паспорт выслать нечего, – значит, припертая к стене, пойдет служить за что угодно. Наняв прислугу, многие ли у нас обеспечивают ей теплый и сухой угол? Загляните в дворницкие, швейцарские – ведь часто это прямо собачьи конуры. Мы настолько образованны, что знаем, до какой степени вредны такие обиталища, и нам не стыдно жить в бельэтажах, зная, что тут же под лестницей задыхается бледная жена швейцара с желтыми ребятишками. Вот живые бесчисленные люди, копошащиеся кругом нас, около нашей немощи и грязи. Мы знаем, что личная судьба каждого печальна, что, заболей няня наших детей, друг дома, – вот и гибель для нее: сначала больница и затем Бог весть что. Мы знаем, что, состарься горничная или изломанная ревматизмом прачка, – и они нищенки, бродячие, полудикие от горя, пьянства, ожесточения, отчаяния… Мы все это знаем, однако часто ли мы пытаемся облегчить хоть чем-нибудь положение вот этих ближайших к нам бедняков? Княгиня М.Н. Щербатова устроила общежитие для горничных и клуб, но много ли таких княгинь? На весь Петербург была, кажется, одна, да и та умерла. А немцы удосужились наконец и пришли всему рабочему классу на помощь, сразу всем нуждающимся и обремененным.

Чтобы додуматься до всеобщего страхования, недостаточно было ума, непременно нужно было милосердие, иначе дело не подвинулось бы ни на вершок. Непременно нужно было кому-нибудь сильно заинтересоваться этой идеей, чтобы заинтересовать других, нужно было кому-нибудь не спать ночей, делать бесконечно сложные расчеты, обдумывать, взвешивать каждую мелочь. Теперь все это кажется просто, как придуманная хитрая машина, но, чтобы придумать ее и ощупью добраться до лучшего ее типа, необходимы были долгие волнения и тревоги. Не будемте же смотреть на обязательное страхование рабочих слишком свысока, не будемте говорить, что тут одна «пошлая проза» и один лишь «эгоистический расчет». Дай Бог нам побольше такой прозы. Немцы народ грубоватый и жестокий, но способны на удивительные порывы, и вечная им слава за то, что они первые серьезно занялись судьбою «меньших братьев». И англичане пробовали кое-что сделать в этом роде, и французы. «Шел священник – и прошел мимо, шел левит – и прошел мимо». Очевидно, ни у гордых англичан, ни у пылких французов не хватило чего-то – чего? Не ума, во всяком случае, а вот этого сосредоточенного милосердия, серьезной жалости к бедняку, способности непременно довести хорошее дело до конца.