Михаил Меньшиков - Письма к ближним

О, если бы образованные юноши поскорее принимались за практическую работу! Какой бы это был выигрыш и для них, и для страны! У нас теперь молодежь учится почти до тридцати лет, все живя на родительской шее, на стипендиях или грошовых уроках. Не только детство, но и молодость проходят вне той школы, которая всего нужнее, вне школы производительного труда, без великого научения, как честно добывать хлеб. В деревне с ранних лет ребенок втягивается в жизненную работу, в возраст самый восприимчивый он изучает все подробности своего будущего ремесла. С ранних лет ребенок приобретает привычку к серьезному напряжению, охоту к нему, неутомимость. Не то у нас, где полжизни проводится за постылой (будемте откровенны) книгой. В бесконечных приготовлениях к жизни молодежь растрачивает свою свежесть, и самая способность к упорному труду атрофируется.

Мне кажется, государству следует хорошо поставить общее образование, для чего следовало бы не сокращать, а увеличить его объем присоединением общих университетских курсов. Гимназии следовало бы преобразовать в лицеи, дающие не ученость, но законченное образование. Обеспечив исключительным талантам специальные школы, следует поскорее сажать остальную молодежь за практическую работу. Отмените общие права специальных знаний – и молодежь сама попросит живой работы. Кто знает, – в числе глубоких причин так называемых «студенческих волнений» нет ли отчасти просто лени, просто скуки, органического отвращения к специальному обучению того большинства, которое по самой природе не имеет особого призвания? Может быть, молодежи инстинктивно хочется той работы, на какую она способна, хочется живого, производительного дела. Труд интересный, любимый, с которым сроднился, который наполняет жизнь, – его, может быть, не бросили бы ни для какой обструкции. Бросают обыкновенно то, что недорого.

Реформа средней школы… До какой степени ясно чувствуешь, что это реформа школы вообще, что гимназический вопрос решает и университетский, и народно-школьный. Средняя школа есть государственная по преимуществу; начальные училища могут быть предоставлены семье, общине, уезду, – высшие училища по природе своей международны, как международна в наш век сама наука. Но средняя школа, дающая не ученость, а образование, непременно должна быть связана с гражданским миросозерцанием страны, с теми культурными, нравственными началами, которые дают человеку духовный образ. Так как русский юноша есть прежде всего человек, то в образование его должно прежде всего входить то, что считается у нас человечностью, т. е. христианское представление о достоинстве, чести, долге, героизме. Затем, так как русский юноша – русский, в образование его должно входить то, что делает нас русскими: близкое знакомство с родным народом и родной страной. Далее, – так как русский юноша европеец, то в образование его должно входить и то, что делает людей европейцами, – возможно отчетливое знакомство с началами гуманной цивилизации, с основами литературы, наук и искусств Запада. Словом, средняя школа имеет предметом дать законченного гражданина, обладающего не глубиною знаний, но достаточною их широтою. Образование непременно должно быть универсальным, энциклопедическим, охватывающим всю сферу пытливости человеческой, дающим возможность образованному человеку сознательно отдаться той или другой специальной деятельности.

Если все это верно, то огромная ошибка загромождать школу какою-нибудь дисциплиною специального характера. Общеобразовательная школа не может быть ни филологической, ни математической, ни естественно-историческою. Пусть она будет университетом в древнем значении этого слова, пусть она дает начальные познания и в языках, и в математике, и в естественной истории, но по возможности так, чтобы все эти отделы были уравновешены и не душили бы друг друга. Большая ошибка глядеть на среднюю школу лишь как на ступень к специальной. Вовсе не то между ними отношение. Образованность совершенно самостоятельна и независима от учености. Если она ступень, то такая, через которую в случае нужды легко шагает истинное призвание. Великие ученые выходили или прямо из самоучек, как Фарадей или Эдисон, или из школ, не дававших им никакой подготовки. Если бы в течение курса образовательной школы у юноши открылось ясно выраженное призвание к чему-нибудь, то, мне кажется, не было бы расчета терять золотое время над формальным прохождением всей программы. Такого юношу следовало бы прямо вводить в его будущую специальность, разрабатывая самую мощную жилу его способностей, пренебрегая второстепенными. Талантливым специалистом нужно родиться, – и затем вся роль воспитания – не отвлекать его от цели, для которой он пришел в мир. Требование, чтобы все юношество поголовно проходило семилетний курс, несообразно с природой. Одному семи лет мало, другому много. Для людей исключительных, стремящихся как можно скорее к заветной области, семилетний искус может быть роковым. За семь лет призвание может заглохнуть; для призвания ведь тоже всего пригоднее эти годы ранней юношеской впечатлительности, когда душа жадно ищет свойственного ей хлеба и, часто не находя его, поглощает камни. Общее образование, способствуя некоторому развитию заурядных способностей, притупляет исключительные. Постоянно отвлекаясь в сферы чуждые, неинтересные, ненужные ей, душа переутомляется, и в специальной школе ей иногда недостает той свежести, того яркого вдохновения, которыми отличались обыкновенно самородки.