Я стал бы траппером — или разбойником с большой дороги, следопытом, охотником, горняком или рудным разведчиком… Представьте себе: бар где-нибудь в Аризоне (виски или джин, вам смешать?), великолепно дикие леса и эти, знаете, особые штаны для верховой езды, а сбоку — кобура для пистолета, так и не успевающего остыть, — я гладко выбрит, эти все умеющие руки одинокого волка. Концом всему, поверьте мне, станет грандиозный пожар или перестрелка в салуне, когда карманы уже полны золота. Well.
Мой бедный друг, как вынести мне эти несколько последних месяцев мундира — (меня тут уверяли, что войне конец) — я на пределе, и это вовсе не слова… а потом они меня подозревают… они, по-моему, о чем-то догадались — только б не оттяпали башку, покуда я в их власти!..
Бенжамен Пере (1899–1959)
Для того, чтобы освободить язык до такой степени и так же стремительно, как сделал это Бенжамен Пере, потребовалась бы, наверное — и вы поймете, почему я так осторожен в выражениях, — максимально непоколебимая, выдержанная годами отстраненность, однако другого такого же примера я попросту не знаю. Он один сумел прогнать обыденное слово через все тигли и реторты почти что алхимической «возгонки», чей смысл веками состоял в «возвышении тонкой материи» путем ее «разделения с тяжелым и земным осадком». Для слов таким осадком стала сухая корка раз и навсегда затверженных значений, которой покрывает их наш повседневный обиход. В тех узеньких клетушках, куда сиюминутная выгода или невесть кем утвержденная польза, солидно подкрепленные инерцией рутины, сгоняют слова, точно арестантов, не остается ни глотка свободы для игры их вольных сочетаний. Эти тесные каморки, сопротивляющиеся приходу всякого нового соседа — означаемого, намертво приклеенного сегодня к слову, — разрастаясь, подобно мутной катаракте, скрывают от человека и внешний мир, и, в конечном счете, его самого. Но тут, подобно рыцарю-освободителю, врывается Бенжамен Пере.
До него, по сути дела, даже величайшие поэты вынуждены были извиняться, если «на месте заводской трубы им виделся восточный минарет», а заявление, что «фиги поедают осла», а не наоборот, выглядело прямым вызовом общественному спокойствию. Выстраивая подобные сравнения, они не могли отделаться от ощущения, что совершают акт насилия, чудовищного надругательства над человеческим сознанием, нарушения священнейшего из табу. С пришествием Пере этому феномену «нечистой совести» пришел конец — цензура окончательно списана в архив, и единственным оправданием становится правило полной вседозволенности. Никогда еще слова и то, что они призваны на самом деле означать, не ликовали так, освободившись от ошейника, усаженного шипами. Природные явления и предметы окружающего мира втягивают в эту дикую сарабанду даже вещи рукотворные, а потом закабаленные человеком, соревнуясь с ними в свободе и готовности к игре. Все счеты с прошлым, с этой жухлой пылью книжных шкафов, окончательно сведены. Бал правит радость, достойная буйства фавнов. В простом бокале белого вина искрится самое настоящее волшебство:
вино будет белым, но только на восходе дня, ведь солнце запускает ему в волосы сияющую руку
Закон всеобщего превращения, не знающей границ метаморфозы снова входит в силу, освобождая, спасая своей властью все вокруг. Нет нужды ограничивать себя лишь воспеванием отдельных «соответствий», подобных огонькам, увы, все реже зажигающегося маяка — нас гонит в путь и указывает дорогу бесконечная цепочка «сочетаний по страсти».
Я говорю сейчас о Пере как о неиссякаемом источнике света, который на протяжении последних трех десятилетий изо дня в день делал мою жизнь все прекрасней. Юмор бьет в нем словно из подземного ключа.
Вот как было дело:
Я получил железкой [34] Железка — осколок снаряда. — Здесь и далее — примечания из текста Пере.
по телеге [35] Телега — голова.
и скользнул уже было в молоко [36] Скользить в молоко — терять сознание.
, но кто-то хватанул меня за клешни [37] Клешни — руки-ноги.
.
Ну, думаю, засохло дело [38] Засохло дело — дело плохо.
, но уже слишком далеко улетел, чтобы толково объясниться [39] Улететь слишком далеко, чтобы объясниться — слабо соображать, чтобы суметь защищаться.
. Когда посвежело [40] Посвежеть — прийти в себя.
, я уже был с порхашками [41] Порхашки — птицы.
в затяжках [42] Затяжка — метр.
этак двадцати над кучкой [43] Кучка — земля.
. Мне, знаете, никогда не нравилось баловаться дымком [44] Баловаться дымком — находиться в воздухе без надежной опоры.
, а потому я только и думал о том, как бы поскорее попасть на кучку. «Ну, это глухота [45] Глухота — сложность.
небольшая, — говорю себе, — стечь тихонько по ракиткам [46] Стечь по ракиткам — спуститься по веткам.
, и все дела». Сказать-то легко, а вот сделать… Только я собрался утекать, как смотрю — батюшки, да я же сросся с ракитками, не разорвешь! Смеху тут, доложу вам, мало — заделаться враз служителем теней [47] Служители теней — листья.
, особо если знаешь, что просто так это все не кончится. Дернулся еще раз, но куда там — сквозняк [48] Сквозняк — невозможная вещь.
, да и только.
Ну что ж, ракитки так ракитки, ничего не поделаешь. Сера перца [49] Сера перца — сердце.
так в бауле [50] Баул — грудь.
и заколотилась. Все, думаю, добрался я до самого конца главы [51] Добраться до конца главы — жить последние мгновения.
— но не тут-то было, это я куснул криво [52] Куснуть криво — ошибаться.
: смотрю, подлетает ко мне болтяка [53] Болтяка — рот.
, садится прямо на хлоптун [54] Хлоптун — лоб.
, сползает по курноске [55] Курноска — нос.
, оттуда — прыг на баул, спустился на тычину [56] Тычина — пузо.
, да как вопьется в клешню!
Я взвыл, как белуга — и, конечно, не сразу сообразил, что, коли клешню-то он мне оттяпал, то ракитка уже ничем не держит. Потянул чашкой [57] Потянуть чашкой — сделать движение.
— и точно, тут же рухнул вниз — прямо на эклер [58] Эклер — кошка.
, но он, вместо того, чтобы прыснуть [59] Прыснуть — раздавиться.
, сиганул мне в баул. Ужасно нелюбовно [60] Любовно — приятно.
получилось! А он знай себе сияет [61] Сиять — буйствовать.
, ума не приложу, как его уфилософствовать [62] Уфилософствовать — утихомирить и выпроводить восвояси.
.
Тут меня долбануло [63] Долбануло — пришла мысль.
— надо ж быть таким дырявым [64] Дырявый — дурак.
, чтобы сразу не додуматься. Я принялся сажать цветы [65] Сажать цветы — испражняться.
, и после парочки увесистых тюльпанов [66] Тюльпаны — экскременты.
эклер показался у меня из сопла [67] Сопло — задний проход.
— поет, черт его дери, орет во весь голос, хуже сточной канавы.
Ну я, недолго думая, хватаю его за телегу, и, потужившись воплей [68] Вопль — минута.
десять-пятнадцать, вытащил-таки. Этот, только почуял свободу, мгновенно дал тёку [69] Дать тёку — убежать.
. Мне, правда, не до него было: дико шумело в деревяшке [70] Шумело в деревяшке — болела голова с перепоя.
— дед [71] Дед — Бог.
свидетель, два прибора [72] Прибор — день.
в весельчаке [73] Весельчак — желудок.
ни крошки не было. Клешни как воздухом надуты [74] Клешни воздухом надуты — нетвердо стоишь на ногах.
, у меня так всегда бывает, если долго не забиваться [75] Забиваться — есть.
, так что не прошел я и десяти затяжек, как расплавился [76] Расплавиться — упасть.
и тут же повис [77] Повиснуть — уснуть.
. Всплыл [78] Всплыть — проснуться.
я, только как почувствовала, что ягоды [79] Ягоды — тяжелые капли дождя.
стучат мне по телеге.
Бог ты мой, вот это спустил! [80] Спустил — пошел сильный ливень.
Тут, словно по шлепку [81] Шлепок — заклинание; мановение волшебной палочки.
, вскоре выглянула горелка [82] Горелка — солнце.
. Рассаливалось [83] Рассаливаться — близиться к полудню.
, а поскольку на дворе стояло лето, то она вскоре должны была очутиться прямо надо мной. И верно — только, казалось, выглянула слева, а уже катится ко мне во всю прыть. Воплей через пять горелка торчала уже у меня меж ног; ботве [84] Ботва — половой орган.
моей только этого было и надо.
Слушай сюда, крендель [85] Крендель — друг.
, — слаще я в жизни ничего не пробовал! Словно тоньку [86] Тонька — полька, танец.
какую выделываешь ногами, все так и тончит [87] Тончить — проситься в пляс, танцевать.
внутри. Никогда даже поголовить [88] Головить — думать.
не мог, что так бывает. Ну все, со штанцами-то [89] Штанцы — женщины.
теперь покончено, ей-ей! Вы просто представить себе не можете, что это такое!
Горелка тем временем скрылась за одной из оставшихся у меня ракиток.
Я чувствовал, как весь постепенно нарастаю [90] Нарастать — становиться.
тонькой, и так тончил соломку [91] Соломка — час.
за соломкой, в полном одиночестве. Потом рванул было за горелкой, вернувшейся уже на свое обычное место в шляпе [92] Шляпа — небо.
, но через пару воплей сообразил, что так далеко мне не забраться. Со всего размаху рухнул я обратно на кучку, да так сильно, что зарылся по самую телегу. Ну это ничего — наверху шально [93] Шально — тепло.
было, а в кучке и подавно.
Когда я вновь оказался на поверхности, то увидел, что нарос лебедем в огромном бумажнике [94] Бумажник — пруд с кувшинками.
— колечки [95] Колечки — перья.
так и стелятся по ветру. На кучке же стоял огромный золотник [96] Золотник — генерал.
при полной нищете [97] Нищета — парад, парадная форма.
. Он махнул мне подносом [98] Поднос — рука.
и проорал: «Эй, Лоэнгрин! Двигай на смычку!» ‹…›
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу