Иван Беркутов - Собибор. Восстание в лагере смерти

И тут дверь распахнулась. На пороге стоял Хаим. Он был весь в крови, и в руке держал нож. Увидев полный ужаса взгляд Сельмы, он поспешил объяснить:

– Это их кровь. Их было двое. Я убил обоих.

Сельма подбежала и обняла его…

…Комендант Первого лагеря Карл Френцель сидел под яблоней. Что-то с ним случилось в этот день. Не было никаких сил встать и заняться привычным делом – следить за порядком в лагере, бить нерадивых, встречать новый эшелон… Ни сил, ни желания. Кстати, вспомнилось пожелание рейхсминистра Гиммлера: «Больше праздника в душе, партайгеноссен, больше праздника!» Да, обершарфюреру Френцелю праздник в душе сегодня бы не помешал. Но никакого праздника и в помине не было. В душе у него пылал ад.

Тут комендант заметил мальчика Тойви, который робко приближался к нему. Френцель усмехнулся. Поднял с земли яблоко, кинул в мальчишку. Промахнулся, конечно, – ему ничто сегодня не удавалось. И он пожаловался:

– Видишь, парень, я совсем сегодня вышел из строя!

– А как же шкаф? – обратился к нему Тойви. – Ведь вы давали поручение, господин офицер. Сделать шкаф с деревянной резьбой. Русский солдат Саша сделал все, как вы приказали. Разве вы не хотите взглянуть?

Но Френцель и не думал вставать. Он все еще хотел шутить.

– Русский солдат? – переспросил он. – Русский солдат сидит в танке. Быстро едет сюда…

– Но вы заказывали шкаф с резьбой! – настаивал Тойви. – Чтобы послать вашей супруге в Берлин. Вы сказали, что это очень важно, господин обершарфюрер!

Френцель вздохнул и поднялся с земли.

– Откуда ты знаешь, что для меня важно, уродец? – пробурчал он.

Извернувшись, он схватил Тойви за ухо, но тут же выпустил. Ничего сегодня не хотелось, даже мучить евреев.

– Ладно, идем в твою мастерскую, – согласился он.

И по дороге, пока они шли, он все бормотал:

– Жена… шкаф… Берлин… Разве все это существует? Как ты думаешь, парень?

А в это время в столярной мастерской ждали Френцеля. Семен Розенфельд и Печерский оба взяли по топору.

– Ты готов? – спросил Печерский товарища.

Тот уверенно ответил:

– Готов, конечно.

Потом всмотрелся в Александра и сказал:

– Не бойся, он придет. Тойви приведет. Тойви уговорит…

– Да я не боюсь, – ответил Печерский. – Ладно, займи свое место, как договорились.

На крыльце послышались шаги, и Розенфельд поспешно спрятался за шкаф. Дверь распахнулась, и в мастерскую вошла… Люка. Увидев Печерского, она улыбнулась, обняла его…

– Саша, я не могу без тебя… – шепнула.

Александр растерялся – он не мог оттолкнуть девушку, и не было времени объяснить ей, что она не вовремя.

И тут дверь снова открылась, и на пороге показался тот, кого они ждали – обершарфюрер Карл Френцель. За его спиной виднелся Тойви. Увидев Печерского в обнимку с девушкой, комендант зашелся в хохоте.

– Я думал… думал, ты лошадь… – сквозь смех выдавил он из себя. – Думал, ты лошадь, а ты, оказывается, человек!

И захохотал еще сильнее. И так, смеясь, шагнул обратно, так и не войдя в мастерскую. Они остались вдвоем – Печерский и Люка. Нет, втроем – Розенфельд, которому не было нужды больше прятаться, вышел из-за шкафа с топором в руках. Тут Люка поняла, что произошло что-то неладное; улыбка исчезла с ее лица. Но она все еще не понимала, что наделала…

– Ты спасла Френцеля, – объяснил Печерский. – Ты спасла коменданта, понимаешь?

Он едва удерживался, чтобы не сказать ей что-то злое, обидное, что-то такое, о чем он сам будет потом жалеть… И тут до их слуха донесся резкий свисток. Это Бжецкий подал сигнал на общее построение. Восстание вступало во вторую фазу.

Заранее было договорено, что семьдесят заключенных – в основном бывшие солдаты Красной армии – будут идти во главе колонны и нападут на оружейный склад. Однако сотни людей, которые ничего не знали о планах восставших, но теперь поняли, что в лагере происходит нечто необычное, тоже устремились вперед. Они напирали, толкались, и вся толпа заключенных бурлила, шумела. Каждый боялся остаться позади и стремился вперед. Никакого порядка наладить не удавалось.

В таком виде заключенные подошли к центральным воротам Первого лагеря. Навстречу им вышел немец, начальник караула.

– Вы же слышали свисток! – резко сказал он. – Так чего вы толкаетесь, как стадо баранов?

Он заметил, что заключенные возбуждены, но еще не догадывался о причинах этого возбуждения. Он по привычке выхватил кнут и стал стегать заключенных направо и налево, выстраивая их по пять человек в ряд.