Такэси Кайко - Гиганты и игрушки

Сюнскэ не упускал случая намекнуть новому шефу, что весна не за горами и надо бы принять меры, не то будет поздно, но тот ничего и слушать не хотел. Стоило завести об этом разговор, как он с издевательской усмешкой обрывал его:

— Да ладно, будет тебе! Подумаешь, крысы! Не саранча же!

Сюнскэ прослыл паникером не только на работе. Всякий раз, когда во время инспекционных поездок он предупреждал лесовладельцев о предстоящем нашествии крыс, эти гордые обладатели недвижимости обрушивались на него, кипя благородным негодованием. Даже опытные лесничие и углежоги оставляли без внимания грозные признаки приближающейся беды.

«Дохлые крысы — к раннему снегу», — успокаивали они себя, посматривая на крысиные трупы, развешанные на деревьях балабаном. Да, им доводилось слышать, что, когда низкорослый бамбук дает семена, крыс бывает особенно много. Так ведь они вообще до черта плодовиты. Ну, будет их в этом году чуть побольше, чем в прошлом. Стоит ли поднимать панику? Еще случая не было, чтобы в этих краях леса пострадали от крыс. А серые трупики на деревьях… Что ж, снег нынче выпадет рано, вот балабан и запасается на зиму. И больше Сюнскэ ничего от них не добился.

Зима выдалась неожиданно теплая. Лыжники, наезжавшие в эти места до самого конца марта, на этот раз исчезли много раньше обычного. Дни стояли погожие, ясные. Когда в газетах появились сообщения о начале весеннего паводка, заведующий отделом вызвал к себе Сюнскэ. Было это месяца через два после того, как они наблюдали в виварии за лаской, душившей крыс.

Шеф молча протянул Сюнскэ изорванное в клочья фуросики [8] Фуросики ( японск. ) — платок, в котором принято носить покупки, книги и т. д. .

— Вот взгляни-ка.

Сюнскэ поднял глаза, не понимая, в чем дело, и вдруг увидел на обычно чванной физиономии шефа явные признаки смущения.

— Понимаешь ли…

Приподнявшись со стула, шеф поспешно огляделся.

«Ишь какой прыткий становится, когда надо от чужого взгляда укрыться», — подумал Сюнскэ, глядя в его бегающие глазки.

— Понимаешь ли, крысы появились, — зашептал шеф в самое ухо Сюнскэ. Тот невольно отпрянул, чтобы не чувствовать его зловонного дыхания. Но шеф упорно дышал ему прямо в лицо.

— Это фуросики вчера доставили с участковой станции. В него был завернут завтрак лесоруба. Парень положил его на землю, а сам занялся делом. Так вот — все сожрали, до крошки.

— Кто сожрал?

— Да крысы же, крысы! И рисовые лепешки, и бамбуковый лист, в который они были завернуты, — все подмели подчистую. Лесоруб испугался, бросил работу и посреди дня вернулся в деревню.

Шеф откинулся на спинку стула и огорченно пожевал губами.

— …Ну, значит, началось…

Глядя в его испуганные, растерянные глаза, Сюнскэ испытывал глубочайшее удовлетворение. Но спросил предельно учтиво:

— На фуросики набросилась только одна крыса?

Шеф метнул на Сюнскэ быстрый настороженный взгляд, потом слабо махнул рукой:

— Какой там! Целое полчище. Сосчитать невозможно. Вот сводки прочти. Кажется, будут веселенькие дела.

Сюнскэ подхватил брошенную шефом подшивку. Полистал. К каждой сводке был приложен конверт со штампом «срочно!». С минуту шеф о чем-то размышлял, грызя ногти, потом встрепенулся. Лицо его уже не выражало растерянности. Сюнскэ насторожился.

— Послушай, ведь ты постоянно следишь за сводками с участковых станций?

— Да.

— Значит, постоянно?

Сюнскэ помедлил, потом, осторожно подбирая слова, сказал:

— Да, просматриваю все, что ко мне поступает. Но вот эту подшивку вижу в первый раз…

Шеф замахал руками:

— Ты что — обиделся? Решил, что здесь тебя ни во что не ставят? Впрочем, ладно, не в том дело. Сказать по правде, одного я не понимаю…

— Простите, чего?

— Да вот, как это на местах могли не знать, что крыс развелась такая уйма. Вот чего я не понимаю. Ведь до последнего времени в сводках писали: «Особых происшествий нет». А о крысах — ни слова.

Сюнскэ так и остолбенел. Куда это он гнет?

— Нет, ты почитай! — настаивал шеф. — Наглость какая! Будто бы только после того, как растаял снег, обнаружилось, что кора на стволах обглодана начисто. Увидели, мол, и поразились. А как можно было этого раньше не видеть?

Теперь он говорил резко, тон был напористый, наглый. Сюнскэ разгадал его намерения. Ах, вон оно что. Шеф нашел лазейку. Надумал, как выйти сухим из воды. Сам сидел сложа руки, палец о палец не ударил, а сейчас хочет так повернуть дело, будто во всем виноваты нерадивые служащие на местах. Но ведь как бы тщательно они ни обследовали леса, под снегом и правда ничего не увидишь. Только когда снег стаял, показались оголенные стволы — они торчали, как антенны раций, передающих сигналы бедствия. А теперь уже поздно — осматривай не осматривай деревья, все равно ничему не поможешь. Ну, что с ним делать? Прочитать ему лекцию по зоологии, что ли, — растолковать, что к чему? Или поохать с ним вместе, чтоб побыстрей отвязаться? Или воспользоваться случаем и начать к нему подлизываться? Возможностей хоть отбавляй, но ведь каша только заваривается, подумал Сюнскэ. И решил выжидать.