Дороти Паркер - Новеллы

— Послушай, Мими, — сказал он. — Неужели ты думаешь, что мне это приятно? Неужели ты думаешь, что мне хочется от тебя уезжать? Неужели ты думаешь, что я не жалею о том, что все так получилось? И это в те годы, — ну, словом, в те годы, когда мы должны быть вместе.

Он замолчал. Потом снова заговорил, но с трудом:

— Я не могу об этом говорить. Я даже не могу об этом думать… потому что иначе я не смогу работать. Но, если я не говорю об этом, это еще не значит, что я хочу делать то, что делаю. Я хочу быть с тобой, Мими. Мое место здесь. Ты ведь знаешь это, родная. Правда?

Он протянул к ней руки. Она бросилась в его объятия. На этот раз она уже не скользнула щекой по его губам.

Когда он ушел, она постояла минутку возле горшков с фуксиями, нежно дотрагиваясь До очаровательного бледно-желтого цвета чашечек, до восхитительных красных колокольчиков.

Зазвонил телефон. Она взяла трубку. Подруга спрашивала ее о Стиве, как он себя чувствует и как выглядит, просила, чтобы он подошел к телефону и поздоровался с ней.

— Он уехал, — ответила она. — Все отпуска отменили. Он не пробыл здесь и часа.

Подруга выразила сочувствие. Это же позор, это просто ужасно, это кошмарно.

— Нет, не говори так, — сказала она. — Времени действительно было мало. Но все было так чудесно!

Молодая женщина в платье из крепдешина, разрисованном маленькими пагодами и гигантскими васильками, перебросила ногу на ногу и с завидным удовольствием принялась рассматривать носок своей резной зеленой сандалии. Затем с таким же безмятежно спокойным видом, она уставилась на свои ногти — блестящие и столь густо-красного цвета, словно она голыми руками только что растерзала на части быка. Резко уронив голову на грудь, она стала теребить на затылке свои короткие, жесткие и сухие, как стружки, перманентные локоны и снова погрузилась в уютное довольство собой. Она закурила свежую сигарету; как и все вокруг, сигарета ей, видимо, понравилась, и тут она начала рассказывать все сначала.

— Нет, право, мне, честно говоря, чертовски надоели все эти разговоры вокруг Лайлы. Только и слышишь: «Ах, бедная Лайла это, ах, бедняжка-то». Если они хотят ее пожалеть… что Ж, я полагаю, мы живем в свободной стране, но могу только сказать: мне кажется, они просто посходили с ума. Я считаю, что все они абсолютно спятили. Если им непременно надо кого-нибудь жалеть, то пусть жалеют кузена Ларри. Почему они его не жалеют? Это хоть, по крайней мере, будет разумно. Послушайте, зачем жалеть Лайлу? Ей чудесно живется, ведь она никогда не делает того, чего ей не хочется. Вряд ли еще кому-нибудь живется так, как ей. И уж во всяком случае, она сама во всем виновата — ничего с ней не поделаешь: всему виной ее противный подлый характер. Ну, скажите, разве можно жалеть человека, если он сам во всем виноват? Ну разве это разумно? Я вас спрашиваю!

Видите ли, я знаю Лайлу. Знаю уже много лет. Я наблюдала ее чуть не каждый день; ну вы же знаете, как часто я гостила в их загородном доме. А когда часто гостишь у людей, их узнаешь очень близко. Вот именно так я знаю Лайлу. И мне она нравится. Честное слово, нравится. Мне Лайла вполне нравится, когда она держит себя прилично. Но когда она начинает сама себя жалеть и скулить, и соваться ко всем со своими вопросами, и портить всем настроение, вот тогда я выхожу из себя. Чаще всего она бывает вполне терпима. Просто она ужасная эгоистка. Эгоистка до мозга костей. А люди еще сплетничают про Ларри, что он живет в городе и бывает повсюду без нее! Уж поверьте мне, Лайла сидит дома потому, что ей так хочется. Она предпочитает рано ложиться спать. Я наблюдала это в течение многих вечеров, когда гостила у них. Я ее вижу насквозь. Попробуйте-ка заставить такую делать то, чего ей не хочется!

Честное слово, меня просто бесит, когда я слышу, как сплетничают по адресу Ларри. Вот пусть попробуют порочить его в моем присутствии. Нет, этот человек просто святой, настоящий святой. Прожить десять лет с такой женщиной и при этом остаться в живых и не заплесневеть — этого я просто понять не могу. Она не оставляет его в покое ни на секунду; вечно во все суется, вечно интересуется, кто что сказал и над чем это он смеется, и, о, скажите ей, скажите ей, чтобы она тоже могла посмеяться. А сама она из тех серьезных старых дур, которых ничто не может рассмешить, и шутить она не умеет, и тоже еще пытается кокетничать — ну на это уже просто смотреть невозможно. Бедный Ларри, ведь он такой остроумный и у него столько чувства юмора, и все такое. Мне кажется, она опротивела ему уже много лет назад.