Альберт Бехтольд - Петр Иванович

Теперь же, когда они сидят перед рестораном, вдыхая чудный морской воздух и наблюдая, как по набережной прогуливаются флотские офицеры в белой, расшитой золотом форме в сопровождении элегантно одетых дам, – у Ребмана как будто пелена спала с глаз. Перед ним теперь простиралось настоящее море, а не северная бухта, и Ребман наконец понял, почему говорят, что если море кого-то однажды пленило, то уже никогда не отпустит.

Вера Ивановна спрашивает его, какое мороженое он предпочитает на десерт: они плотно поели еще в вагоне. Он не отвечает, даже не слышит ее вовсе, только все смотрит и никак не наглядится на это голубое чудо. И как же хорошо ему на морском воздухе, он окрылен, словно птица – вот-вот взлетит. Ему кружит голову мысль о том, что он так далеко, на краю света!

Позже оказывается, что до Алупки еще добрых два часа езды, да и машину нужно искать.

Что, туда не ходят ни поезда, ни корабли, это ведь на море?

Корабль возит только членов августейшего семейства, простые смертные либо нанимают машину, либо вовсе идут пешком.

Но тут, оказывается, свой гешефт: две машины в субботний полдень без предварительного заказа днем с огнем не сыскать! Все автомобили заняты! Но когда Вера Ивановна заявила, что ей нужны две машины немедленно и за ценой она не постоит, тут же подали два авто, и прежде чем они успели сказать, куда направляются, весь их скарб погрузили и все было готово к отъезду.

На Малаховом кургане, где стоит памятник защитникам Севастополя, шофер спросил лейтенанта, который с Ребманом и багажом ехал в задней машине, не хотят ли господа взглянуть на знаменитое поле битвы.

– Зачем, – отозвался офицер, – на что там смотреть?

– А я, – сказал Ребман, – очень хотел бы взглянуть.

– А если мы потом потеряем остальных? – словно маленький мальчик, капризничал лейтенант.

– Не стоит бояться, что мы отстанем; наша машина мощнее и лучше!

На поле боя все выглядит так, как будто битва была вчера или здесь прошла лавина, не оставив ни деревца, ни кустика, ничего, кроме осколков голых скал. Но Ребман, как блаженный, рад этому пейзажу. Охотнее всего он встал бы здесь на колени и расцеловал эту усеянную камнями землю.

Лейтенант кивает:

– Да-да, там, где прошла война, трава какое-то время больше не растет!

Шофер, однако, дает им понять, что пора ехать: неизвестно, что их еще ожидает в пути, дороги в это время не всегда проезжие.

Дорога проходит через деревню крымских татар и знаменитую табачную плантацию Майкапара, поднимается вверх, на одном из поворотов груженую машину заносит, так что пассажиров подбрасывает в воздух. Где-то через полтора часа они останавливаются перед туннелем у трактира. По словам шофера, это обычное место для остановки. Как только все высадились, отряхнули пыль с платья, выбили шляпы и кепи, Ребман спрашивает у хозяина трактира, татарина, видно ли что-то из туннеля.

– Идите и посмотрите, – говорит тот.

И добавляет:

– Надо бы плату брать за вход в туннель, тогда люди бы знали, что там есть на что посмотреть, да так, что аж дух захватит!

Шофер, немец, тоже идет следом. Рад возможности поговорить на родном языке. Они выходят из туннеля на площадку, размером не больше лобового стекла, обнесенную со всех сторон невысокой каменной оградой. Видишь только синее небо и голую скалу слева.

Но тут Ребман разевает рот и незаметно для себя продвигается к самому краю ограды. Перед ним, глубоко внизу – море блестящих крыш, ничего, кроме крыш, а на них множество белых птиц. Сколько видит глаз, тянутся крыши, и блеск такой, что даже глазам больно. А там, где начинаются горы, – белая полоса, будто мелом проведенная.

– Schön, was! Красота! Ничего не скажешь, – замечает шофер.

Ребман в восторге:

– А что это там за город?

Шофер даже не рассмеялся. Говорит, ему самому тоже показалось, что там внизу огромный город, когда он впервые это увидел. Но такого города никогда не было, даже на Святой Руси.

– Да, но что же это тогда такое?

– Видите вон ту белую полосу? Смотрите только на нее, только туда.

Ребман пристально смотрит, приставляет к глазам руку козырьком. И вот белая полоса очень медленно раскручивается от «города» в сторону скал. Теперь, когда он всмотрелся в дома с новыми крышами, они оказались морскими волнами. Так это море!

Когда они вернулись к трактиру, все уже ждали в машине. Им оставалось ехать над морем около часа по узкой, извилистой и очень пыльной дороге, пока не показался среди кипарисов тонкий минарет алупкинской мечети.