Альберт Бехтольд - Петр Иванович

– Нет, этого мы не хотим, – говорит Вера Ивановна, – мы хотим быть в своей компании!

Весь май проходит в обмене телеграммами и мучительном ожидании. Пока наконец не приняли решение: с нас довольно, едем сейчас же!

– Кто же, собственно, едет, – полюбопытствовал Ребман, обращаясь к Няне, которая всегда хорошо осведомлена обо всем происходящего в доме.

– Все, кого мы любим, – улыбается она в ответ.

– И кто же это?

– Целый воз, – она загибает пальцы: – Вера Ивановна. Наташа. Месье. Стася. Ее женишок, – так и говорит, «женишок», она его не очень жалует, так как он ходит гоголем. – И Саня.

– А ты и мальчики?

– Ну да, конечно, мы тоже, как же без нас-то, мы не в счет.

– Получается, что нас девять человек? Скучать уж точно не придется.

– Скучно там просто не может быть, там одно сплошное бесконечное воскресенье, – говорит Няня.

– Откуда ты знаешь, ты там уже бывала?

– А то как же! Мы, – она, как и все простолюдины, говорит о себе во множественном числе, – ездим с Верой Ивановной всюду, даже за границу!

– Так ты и в Каннах была?

– Знамо дело, хвранцузы дивились на меня, как на дикого зверя, все норовили хвотограхвировать ! – гордо отвечала Ирина Миколаивна.

– Так, выходит, ты и в Швейцарии была, на Женевском озере?

– Правда твоя, на Женевском озере мы были. Лазань назывался тот город, только он принадлежит хвранцузам, а не швейцарам, там все па-хвранцуски говорили.

Если бы не вокзальная суета, господин учитель, конечно же, отобрал бы Лозанну у французов и вернул ее швейцарцам, но так как в эту самую минуту объявили посадку, он не успел восстановить справедливость.

Хозяин сопровождал свое семейство только до уездного города Орел, где им надлежит пересесть на прямой поезд. Наконец-то они снова в своем кругу, и такая лафа продлится целых четыре месяца. И чего они только не тащили с собой: две полные повозки мешков, чемоданов, корзин, дорожных сумок и всякой всячины.

Не успел тронуться поезд, как они, по доброй швейцарской традиции, приступили к еде. Лейтенант, бледный блондин, на вокзале в Орле предусмотрительно запасся кипятком, и их компания распечатала одну из коробок, распаковала чайник, вынула посуду и салфетки. Из другой коробки достали съестные припасы: баранки, булочки всех сортов, шоколад, конфеты и все, что дома подается к чаю. Все шумят, точно дети на школьной экскурсии, Вера Ивановна расшалилась, как пятнадцатилетняя девчонка. Она все время дразнит Няню: каждого мужчину, проходящего мимо их купе, прочит Няне в женихи! Миколаивна только головой качает:

– Вера Ивановна, а что же вы без меня делать будете? Даже и не представляю!

– А Месье, его тоже не хочешь?

– Нет, – говорит Няня, – швейцарца и с приданым не возьму. Никчемные люди, карлики. Даже русского не знают. А страна, Господи помилуй, величиной с орешек, ступишь – и только хрустнет под каблуком. Нет уж, благодарствуйте!

И Сережа туда же, вторит ей с набитым ртом:

– Даже казаков там нет, в этой Швейцарии!

– Ты это всем уже рассказывал! С полным ртом говорить неприлично! – осадила его Саня.

Но мальчик ее не слушает.

– Вот теперь, когда мы комэн нах Севастополь, – обращается он к Ребману, – своими глазами увидите настоящий дредноут! И миноносцы. Тогда не будете больше говорить, что Англия сильнее!

Местность точно такая же унылая и скучная, как на Кавказе. Но приятное общество и чувство сопричастности, принадлежности к большой и дружной семье не оставляет грустным мыслям ни одного шанса. Даже боль от разлуки с Шейлой понемногу отпускает. Правда, ее образ все еще стоит у Ребмана перед глазами, он видит ее сидящей на скамейке и говорящей ему, что теперь она влюблена. Когда видит ее во сне, а это периодически случается, он просыпается, как в бреду. Но рана все же начинает покрываться рубцами, хотя бы потому, что в его новом окружении никто с ней не знаком и речь о ней никогда не заходит.

Они провели в пути два дня и две ночи, но Ребману показалось, что поездка закончилась, не успев начаться. Кажется, только что сели в поезд, а Вере Ивановне уже кто-то сообщил, что через пятнадцать минут Севастополь. Пора выгружаться.

Ребману весьма интересно, как выглядит эта знаменитая морская крепость, которая так мужественно противостояла врагам. Все его симпатии были на стороне оборонявшихся. Ребман, по обыкновению, дал волю своей фантазии. Да и Вера Ивановна не перестает расписывать, какой это чудный город. Но вид, показавшийся в окне купе, принес сплошное разочарование: остатки камнепада, да и только. А эта лужа там, впереди, – и есть море? А серые унылые глыбы – военные корабли? Это же просто чурки, не намного больше тех, что он запускал поплавать в фонтане у портомойни.