Вивьен Огилви - Невидимки за работой

Буржуазия рекламирует индивидуализм как свою философию, свой «образ жизни». Буржуазные ученые и философы, такие же наймиты капитализма, какими являются подневольные писатели в Клигнанкорте, твердят стандартные фразы об индивидуализме как источнике свободной инициативы, оригинальности, богатства личности. Они клевещут, будто при коллективизме пропадает все это, будто происходит нивелировка личности, общая обезличка.

Эта ложь давно разоблачена и теоретически и на фактах жизни. Но она снова и снова подымает голову. Книга Огилви помогает разоблачению клеветы. Она показывает пресловутый индивидуализм буржуазии в его подлинном виде. Нет ничего оригинального и индивидуального даже в тех немногих людях, которым удалось самыми нечестными средствами подняться над массой. Что индивидуального в Гарстенге? Это обычный бизнесмен, стандартный хищник, перенесший в литературу все приемы, нравы, навыки крупного капиталистического производства. А что уж сказать о рядовых писателях? За немногими исключениями это серая, безликая масса, лишенная всякой индивидуальности. Свободная инициатива исключена в этом мире монополий. Опустошив души писателей, поэтов, журналистов, буржуазия привела их к одному идеологическому знаменателю. Она лишила их того, без чего нет ни индивидуальности, ни оригинальности — она лишила их лица, отняла у них даже имя.

Капитализм представлен в книге Огилви как общественный строй, убивающий личность в массах для того, чтобы поддерживать культ личности миллионеров, в действительности столь же «индивидуальных», как байковый билет со стершимися изображениями.

Капитализм обезличивает не только работников литературы, он обезличил и литературу. Он заменил оригинальное творчество массовым «чтивом», породил расхожую дешевую и по цене, и по содержанию макулатуру, в которой легкость вытеснила все другие качества. Капитализм до крайности, до предела снизил идейный и художественный уровень литературы. Это вынуждены признать и самые снисходительные критики современной английской беллетристики. Занимательность — это важное требование, предъявляемое к литературным произведениям. Скука убивает самый идейный роман. Но когда занимательность превращается в единственный критерий литературы, когда она становится самоцелью, когда мысль изгоняется из произведения, чтобы не мешать занимательности, то и получается то «чтиво», которое одинаково пригодно и для поезда, и для развлечения в осенний день, и на сон грядущий — лишь бы проглотить, не обременяя ни души, ни ума.

Капиталистическая техника в литературе, как и в кино, породила специалистов по части занимательности — мастеров трюка, фантастических выдумок, «острого» сюжета, невероятных ситуаций. Так называемая «револьверная» литература строится на всех этих приемах, художественное убожество которых рассчитано на самые невзыскательные вкусы. Идеальный читатель для этих мастеров «выдумки» — кретин. На оболванивании читающей публики и держится массовое производство «чтива», своей кажущейся политической безыдейностью преследующего вполне определенные политические цели: отвлечение читателей от политики. Известно, что рекорд в развращении читающей публики поставила американская литературная промышленность. Книга Огилви убедительно рисует американизацию Англии и в этом отношении.

Произведение Огилви закономерно заканчивается выступлением американского капитала. Сатира писателя достигает наибольшей остроты в разоблачении англо-американского капиталистического содружества. Мистеру Купферстечеру, приехавшему в Англию как в колонию США, размах заведения с продажными писателями кажется мизерным. Он задумывает на американские миллионы создать крупнейшую монополию по скупке английских писателей и журналистов. Эта сатирическая картина далека от преувеличения и гротеска. Она опирается на подлинные факты. Скупка на корню издательств, газет и журналов в Англии американскими капиталистами осуществляется после войны в широких размерах. На это затрачиваются крупные суммы из средств, ассигнованных на антисоветскую и антикоммунистическую пропаганду в Европе и в других странах. Купферстечер — это не вымышленная по сути своей фигура. Выдуман лишь водевильный финал затеянной сделки.

Исчерпывается ли общая картина современной английской жизни и литературы теми сатирическими образами, которые столь показательны в книге Огилви? Конечно, нет. Показана важнейшая сторона этой жизни, преобладающая, отражающая то, что происходит в буржуазной культуре, — вернее, в буржуазном бескультурье Англии. Есть и другая сторона. О ней свидетельствует сама же книга Огилви, его личность. Есть новые силы, растущие из народных низов, из рабочего класса. Есть молодые писатели, которые не хотят продавать себя и не продадут. Есть борьба за честную, независимую литературу, которая служила бы не для развлечения, а играла идейно-воспитательную роль, — борьба за литературу высокохудожественную, оригинальную. Есть уважение к славным вековым традициям английской литературы и желание возродить эти традиции. Это не только коммунистическая литература, прокладывающая свои путь в труднейших условиях. Огилви бесконечно далек от марксизма, от коммунизма. Его сатира не претендует на глубину. Но в ней горячо выражен протест честного писателя против всевластия капиталистической пошлости. Огилви требует очищения литературы от сводников, от унизительного служения беспринципным торгашам. Он выступает в защиту независимости литературы от предпринимателей-капиталистов, в защиту свободы печати, растоптанной буржуазным строем. Наконец, в книге Огилви ярко говорит чувство оскорбленного национального достоинства. Он выражает настроения миллионов англичан, которым невтерпеж становится наглое хозяйничанье американцев-капиталистов в Англии.