Уильям Моэм - Герой

– Я не могу, – повторил Джеймс. – Мне кажется, это та же проституция. Точно так же уличная шлюха продает свое тело любому, кто готов заплатить.

– Джеймс, помни, что здесь твоя мать.

– Ради Бога, давайте говорить прямо. Вы должны знать, какова жизнь. Нельзя закрывать глаза на все, что не соответствует жалким придуманным идеалам. Я должен или нарушить свое слово, или продать себя, как проститутка. Третьего не дано. Вы изо всех сил стараетесь отгородиться от реальной жизни. Как вы поймете, что происходит вокруг, если опираетесь на ложную мораль? Вы считаете, что тело непристойно и уродливо, что плоть позорна. О, вы не понимаете! Душа и тело едины, неразделимы. Душа – это тело, а тело – душа. Любовь – это дарованный Богом инстинкт воспроизведения рода. Вы думаете, что сексуальным влечением нужно пренебрегать, заменяя его сентиментальными бреднями – вульгарной риторикой дешевого романа. Если я женюсь на женщине, то для того, чтобы она стала матерью моих детей. Страсть – единственная причина для брака. Если ее нет – брак чудовищен и непристоен. Хуже, чем спаривание. Животные повинуются только инстинкту. Неужели вам не ясно, почему я не могу жениться на Мэри Клибборн?

– То, что ты называешь любовью, Джеймс, – ответил ему полковник Парсонс, – я называю похотью.

– Охотно верю.

– Любовь выше и чище.

– Я не знаю ничего более чистого, чем тело, ничего более высокого, чем божественные инстинкты природы.

– Но такая любовь недолговечна, дорогой мой, – мягко заметила миссис Парсонс. – Очень скоро она иссякает, и тогда ты ищешь в жене что-то другое. Дружбу и товарищество, поддержку, совместные радости и печали. При этом плотская любовь уходит бесследно.

– Возможно. Страсть возникает для выполнения задач природы и умирает, когда эти задачи достигнуты. Но мне представляется, что воспоминания о страсти должны остаться у мужа и жены как самая сильная и нежная связь между ними. Только они и останутся у них, когда дети – плоды любви вырастут и уйдут в мир, чтобы продолжить этот бесконечный круг.

Последовала пауза; майор Форсайт лихорадочно подыскивал уместную фразу, но разговор давно уже вышел из-под его контроля.

Наконец полковник Парсонс поднялся и положил руки на плечи Джейми.

– И ты не можешь заставить себя жениться на бедной девушке, даже зная о том, как ужасно она страдает?

Джеймс покачал головой.

– Ты был готов пожертвовать жизнью ради незнакомца и не можешь ничего сделать ради Мэри, которая любила тебя долго, нежно и совершенно бескорыстно?

– Я пожертвовал бы жизнью ради нее, будь она в опасности. Но вы просите большего.

Полковник Парсонс молчал, глядя сыну в глаза. Потом снова заговорил дрожащим голосом:

– Думаю, ты любишь меня, Джеймс. Я всегда старался быть тебе хорошим отцом и, Бог свидетель, делал все, чтобы ты был счастлив. Если я поступил неправильно, не воспрепятствовав твоей помолвке, прости меня. Нет, позволь мне продолжить. – Он произнес эти слова, когда Джейми попытался прервать его. – Я не хочу тебя ни в чем упрекать, но мы с твоей матерью отказывали себе во всем, чтобы ты ни в чем не нуждался. Это доставляло нам удовольствие, потому что мы любим тебя всем сердцем. Ты знаешь, что случилось со мной, когда я покинул армию. Я давно рассказал тебе, какое бесчестье выпало на мою долю. Я не смог бы жить, если бы не вера в Бога и вера в тебя. Я надеялся, ты вернешь нашему имени честь, утраченную мной. Наблюдая за тобой, я с радостью говорил себе: «Он хороший и благородный человек». А теперь ты хочешь запятнать свою честь. Если ты любишь меня, если испытываешь ко мне чувство благодарности, сделай одну мелочь, о которой я прошу тебя! Ради меня, дорогой мой, сдержи слово, которое ты дал Мэри Клибборн.

– Ты просишь меня сделать нечто аморальное, папа.

Тут руки полковника Парсонса бессильно упали с плеч Джейми, и он повернулся к жене и шурину. Глаза его наполнились слезами.

– Не понимаю, о чем он! – простонал полковник.

Он опустился на стул и закрыл лицо руками.

Майора Форсайта ничуть не разочаровала неудача при первой попытке.

– Теперь я вижу, куда надо рулить. Все просто. Сначала проводишь разведку. Потом наносишь рассчитанный удар.

И он храбро атаковал Джеймса на следующий день, когда они курили в саду после завтрака. Уильям курил только сигареты, что вызывало улыбку племянника.

– Я думал о том, что ты говорил вчера, Джеймс, – начал он.

– Ради Бога, дядя Уильям, давай больше не касаться этого. Меня тошнит от таких разговоров. Я принял решение и не откажусь от него, что бы ты ни сказал.