Уильям Моэм - Герой

Набравшись храбрости, он ответил:

– И все-таки вы отдали бы душу за то, чтобы в ваших венах не текло и капли иностранной крови!

– Я?! – Ее глаза презрительно сверкнули. – Я горжусь моей восточной кровью. В моих венах течет не кровь – огонь, золотой огонь. И только потому, что у меня нет предрассудков, я знаю, как наслаждаться жизнью.

Джеймс улыбнулся, но не ответил.

– Вы не верите мне? – спросила она.

– Нет!

– Что ж, возможно, мне хотелось быть англичанкой. Я получала бы больше удовольствия, презирая всех этих полковых дам, если бы думала, что у них нет причин смотреть на меня свысока.

– Едва ли они смотрят на вас свысока.

– Нет? Они терпеть не могут и презирают меня.

– Когда вы болели, они делали для вас все, что могли.

– Глупыш! Разве вы не знаете, что отнестись к врагу благородно – лучший способ показать свое презрение.

Джеймс мог бы долго продолжать эту игру, задавая вопросы, отвечая, вкладывая в ее уста шутки или фразы, окрашенные легким цинизмом. Иногда он говорил вслух, и тогда голос миссис Уоллес звучал в его ушах, чистый, мелодичный и страстный, будто она действительно стояла рядом. Но разговор всегда заканчивался тем, что он обнимал ее, целовал губы и закрытые глаза, веки, прозрачные, как алебастр. Он не знал большего удовольствия, чем зарыться руками в эти роскошные волосы. Но разве теперь это имело значение? С Мэри он не связан словом и не мог причинить вреда репутации миссис Уоллес, находившейся в десяти тысячах миль от него.

Но полковник Парсонс разрушил эту восхитительную грезу. Согбенный и усталый, он пересекал лужайку в поисках сына. Его жалкая фигура вернула Джеймса к горькому настоящему. Он вздохнул и пошел навстречу отцу.

– Напрасно ты вышел из дома без шляпы, папа. Сейчас я принесу ее тебе.

– Нет, гулять я не собираюсь. – Полковник не ответил улыбкой на добрые слова сына. – Я пришел сказать, что миссис Джексон в гостиной и хочет поговорить с тобой.

– Что ей нужно?

– Она все объяснит сама. Ей хотелось бы увидеться с тобой наедине.

Лицо Джейми потемнело, он догадался, о чем пойдет речь.

– Не понимаю, о чем мне с ней говорить, да еще наедине.

– Пожалуйста, выслушай ее, Джейми. Она очень умная женщина, и ее совет может пойти тебе на пользу.

Полковник никогда ни о ком не говорил дурно и нашел бы оправдание даже непозволительным попыткам миссис Джексон лезть в чужую жизнь. Он был из тех людей, кто, споря, всегда считает, что не прав. В нем укоренилась привычка соглашаться со всеми упреками, обращенными к нему, и он неизменно благодарил жену викария, если та указывала на его ошибки.

Джеймс увидел, что миссис Джексон сидит на краешке стула с деревянной спинкой. Она была убеждена, что более свободная поза никак не соотносится с ее миссией. Руки со сцепленными пальцами лежали у нее на коленях, сжатые губы словно говорили о том, что путь праведников труден и сложен, но она – слава Тебе, Господи – способна пройти по нему.

– Доброе утро, миссис Джексон.

– Доброе утро, – строго ответила она.

Джеймс подошел к холодному камину и прислонился к каминной полке. Он ожидал, когда дама заговорит.

– Капитан Парсонс, я пришла к вам с тягостной миссией.

Несмотря на эти слова, только болван не понял бы, что в своей миссии миссис Джексон не находит ничего тягостного. Голос ее звенел, как струна.

– Полагаю, вы сочтете меня бестактной…

– Уверен, вы никогда не станете вмешиваться в чужие дела, – ответил Джеймс.

– Именно так! – воскликнула миссис Джексон. – Я пришла потому, что так повелела мне совесть. Хочу поговорить с вами о том, что касается нас всех.

– Позвать родителей? Не сомневаюсь, им будет интересно.

– Я попросила разрешения поговорить с вами наедине, капитан Парсонс, – строго ответила миссис Джексон. – Для вашего же блага. Когда разговор идет о сугубо личном, лучше обойтись без лишних ушей.

– Так вы собираетесь сказать мне что-то сугубо личное, миссис Джексон? – рассмеялся Джеймс. – Должно быть, вы находите меня очень доброжелательным. Давно ли я имею честь знать вас?

Лицо миссис Джексон оставалось суровым.

– За неделю можно многое узнать о людях.

– Полагаете? По-моему, даже десяти лет мало, чтобы хоть что-то узнать о них. Вы, наверное, очень сообразительны.

– Поступки говорят о многом.

– Нет ничего более лживого в этом мире, чем поступки. Они обычно обусловлены обстоятельствами и не имеют ничего общего с характером человека. Я не стал бы судить о ком-то по его поступкам.