Андрей Дугинец - Боевое задание

— А может, гитлеряки? — робко возразила Вера, подходя к брату.

— Оттуда, с низовья, — только наши. Мы давно их ждем, — заявил Володя. — Из-за них нас и прислали сюда по болотам…

Брат и сестра многозначительно переглянулись.

«Знал, а мне ничего толком не сказал, — с упреком подумал Коля. — Вот какой! — И тут же сам оправдал партизана: — Ведь тогда это было военной тайной».

Луч прожектора вдруг погас, словно утонул в глубокой реке. Но ударил второй луч, со стороны дома бакенщика. Он пробежал по воде туда-сюда, словно искал тот, утонувший луч. Мигнув два раза, он доже погас.

Сжав руку юному другу, радист торжественно объявил:

— Наш катер ожил! Всю войну «Варяг» стоял в затоне, а теперь вот подает сигнал, значит, мотор завелся.

Коля и Вера чувствовали себя такими маленькими и беспомощными в сравнении с теми силами, которые наступали на занятый фашистами город, что не могли даже слова промолвить. Вера чувствовала, что из глаз ее ручьями текут слезы.

После того как погасли прожекторы, тьма над Припятью сгустилась до непроницаемости. И только вспышка над осаждаемым городом время от времени выхватывала силуэты низко посаженных бронекатеров, медленно продвигавшихся вдоль правого берега. На каждом катере Коля прежде всего старался разглядеть пушку или пулемет. Но в темноте угадывались только общие очертания судов. Замыкала караван огромная баржа, груженная чем-то непонятным.

— Кажется, кирпич на барже, — заметил радист. — Видно, для заслона. Выдвинут ее потом наперед и, как за крепостной стеной, начнут давать жизни!

— Чего они не освещают себе путь, ведь могут на мель сесть? — спросил Коля.

— У них первоклассный лоцман, — вспомнив о посланном к днепровцам сыне бакенщика, сказал радист. — Самое страшное за поворотом. Там, сам знаешь, какой широкий залив, видно далеко. Вон поблескивает за ольшаником, это немцы шарят прожекторами. Наши хотят поближе подойти незамеченными. Даже гудеть стали тише — идут на приглушенных моторах.

Может быть, моторы и были приглушены, Коля в этом не понимал. Но пока боевые катера проплывали мимо них, под ногами дрожала земля. И было так досадно, что все тянутся туда, где идет последний смертный бой с фашистами, а он, Коля, здесь любуется огнями да громами. Он догадывался, что и Вере обидно. Может, в этой флотилии — ни одной медсестры. А Вера так хорошо делает перевязки. Коля невольно вспомнил школьную стенгазету, на которой долго висела фотография Веры, где она ловко действовала бинтом и ножницами.

Его мысли словно подслушал Володя. Глядя вслед катерам, скрывшимся за поворотом реки, он сказал, что хорошо было бы всем им находиться там, на «Варяге», или на одном из этих катеров. Но надо выполнять приказ командира — оставаться в лагере.

— А ну, марш к печке! — скомандовал он. — Там все потухло, как раз когда вот-вот может понадобиться горячая вода.

И словно в подтверждение его слов с речки раздался оклик:

— Володя, на берег!

— Это Саша! — по голосу узнал радист, и все побежали к воде.

В лодке было двое — Саша Реутов и незнакомый дюжий парень в простой деревенской рубахе нараспашку.

— Носите патроны, — распорядился Саша. — Повезем их туда, — он кивнул в сторону города.

— Мы уже перетащили их к речке, они тут, рядом, — ответил радист.

— Молодцы!

Через несколько минут тяжело нагруженная лодка снова отчалила от берега и уплыла туда, где разгорался бой.

— Володя, ты не узнал, кто это был с Сашей? — спросил Коля, когда снова остались втроем и пошли к сараю, где совсем погасла печка.

— Мне он шепнул — это младший сын бакенщика, — ответил Володя.

— Даже полицай и то там, а мы… — недовольно протянул Коля.

— Это другое дело, Коля. Бакенщик и сыновья лучше всех тут знают реку. Только они и смогут провести флагманский катер к городу, минуя отмели и всякие речные каверзы.

Ответ был убедительным, и все же Коля оставался недовольным.

— А полицаями сыновей бакенщика не называй, — поучительно сказал Володя. — Это была очень удачная, но и нелегкая маскировка партизан. Теперь уж мы всё знаем об этих ребятах…

Была уже, наверное, полночь, когда над рекой обрушился пулеметный шквал и где-то сразу за поворотом, над ольшаником, разом вспыхнули совсем близкие огни. Это началась стрельба из береговых орудий, упрятанных немцами в доты. В ответ им, видимо, ударили с бронекатеров.

Все, что творилось над самим городом, теперь отступило на второй план.