Генри Миллер - Мудрость сердца [сборник]

Однако я вернулся. И застал знакомую картину «Дама в пеньюаре у батареи». На этот раз я проявил больше такта. Как бы невзначай запустил пальцы под тонкую ткань. Мне показалось, что я прикоснулся к оголенному проводу. Взъерошенная шерстка торчала в разные стороны, словно новая мочалка из густой щетины. Не моргнув глазом, я понес какую-то чушь, следя однако за тем, чтобы не возникало пауз. Разговор шел о музыке и прочих высоких материях, я тем временем рассеянно перебирал курчавые волоски ее сокровища. Мне казалось, что эта незамысловатая уловка должна усыпить ее подозрительность и убедить в невинности моей игры. Мы перебрались на кухню, где мне продемонстрировали некоторые трюки, усвоенные во время пребывания в пансионе, где юных барышень должны готовить к жизни, в том числе обучать музыке и хорошим манерам. Акробатические упражнения, зрителем которых мне посчастливилось стать, имели единственную цель, а именно максимально подчеркнуть достоинства ее фигуры. Распахнувшиеся полы пеньюара явили моему восхищенному взору густую растительность, составлявшую главный предмет тайной гордости. Тут было чем гордиться. Все это выглядело невероятно аппетитно, если не сказать больше.

Через несколько недель пали последние бастионы сопротивления. Но она оставалась верной себе, упрямо продолжая цепляться за свои нелепые принципы. Уступив настойчивым домогательствам, она тем не менее потребовала, чтобы сношение происходило через ткань пеньюара. К страху забеременеть примешивалось желание испытать меня. Ей казалось, что если я соглашусь плясать под ее дудку и начну потакать ее идиотским капризам, то она сможет мне доверять. Непостижимая логика!

Ее превращение в нормального человека проходило мучительно долго. Днем я забегал якобы для того, чтобы послушать ее игру. О том, чтобы с порога стиснуть ее в объятиях, не было и речи. Но если я скромно садился в угол и почтительно внимал льющимся звукам, то музыка внезапно обрывалась и исполнительница внезапно оказывалась возле меня. Мои нетерпеливые пальцы не встречали сопротивления, скользя вверх по округлостям ее бедер. Пара мгновений – и прекрасная наездница уже сидела на мне верхом. При оргазме с ней иногда случалась истерика. Секс среди бела дня казался ей греховным. Он, видите ли, плохо сказывался на технике игры. В общем, чем лучше мы проводили время, тем хуже она чувствовала себя после. «Тебе нет до меня никакого дела. Тебе лишь бы потрахаться». Твердя одно и то же, она добилась того, что так и случилось. Когда мы все-таки поженились, я был сыт ею по горло.

Спустя несколько месяцев после свадьбы к нам приехала погостить ее мать. Жена не пожалела черной краски, рассказывая о родительнице. В их отношениях не было ни намека на нежность и теплоту. С матерью появился пудель, птичья клетка и пара внушительных чемоданов. Однако, вопреки моим опасениям, мы на удивление легко поладили. В свои годы эта женщина сохранила былую привлекательность, которую не портила даже весьма заметная полнота. Нравом она обладала жизнерадостным и приветливым. Недостаток ума с лихвой заменяли чутье и интуиция. Я с умилением слушал, как она мурлычет что-то себе под нос, хлопоча по хозяйству. Она была естественна. Что до недостатков, так у кого их нет! В общем, мы без труда нашли общий язык, но это сильно осложнило мою семейную жизнь.

Прощаясь, теща заставила нас пообещать, что мы не станем тянуть с ответным визитом. «Надо же вам где-то провести медовый месяц», – весело заявила она.

Мысль об отпуске необычайно воодушевила меня. Но, хорошо изучив характер жены, я решил сделать вид, что мне все равно.

Сия тактика возымела успех, и в конце концов мне оставалось сделать вид, что я поддался на уговоры моей половины съездить проветриться.

Родительское гнездо напоминало кукольный домик: в нем все дышало чистотой и уютом, искрилось весельем и жизнерадостностью. Я пришел в восторг от городка и его радушных обитателей. С отцом жены, человеком бесхитростным и добродушным, мы быстро нашли общий язык.

Медовый месяц сулил немало приятных минут.

По утрам мы подолгу валялись в постели, из распахнутых окон лился солнечный свет, в небе разливались птичьи трели, цветы пьянили своим ароматом, а с кухни доносилось веселое шипение жарящейся яичницы. От ревности, невольно вызванной приездом тещи, не осталось и следа. Я не узнавал свою жену. Она с такой страстью предавалась любовным утехам, словно сам факт пребывания под отчим кровом даровал ей долгожданное ощущение вседозволенности. Ханжа и лицемерка, она, казалось, наверстывала упущенное. Подозреваю, что такой пылкости я был обязан детскому желанию доказать всем, и в первую очередь собственной матери, что она даст сто очков вперед любой представительнице прекрасного пола. Она даже пыталась заигрывать с мамашиными поклонниками, хотя той стоило лишь подать знак, как они забывали обо всем на свете, включая мою жену. Похоже, она забыла, какими глазами я сам смотрел на ее мать. С беспечностью, граничившей с глупостью, она все чаще уходила гулять по городу, оставляя нас наедине.