Анатолий Баранов - Голубые дьяволы

— За что ж вам ее дадут? — прыснул в кулак несговорчивый мальчишка..

— За умелые действия в боевой обстановке. Да не смейся, балда… Слушай: вот приползут сюда фашистские танки, я из пушки одного — хлоп, мне за это — сержанта, я второго — хлоп, мне — лейтенанта, я третьего…

— А если он первый хлопнет? — прервал перечень «подбитых» танков язвительный собеседник.

Наводчик поднял на лоб широкие брови.

— Кто? — нагнулся он к Минькиному лицу.

— Да этот… танк.

Ахмет чуть–чуть подумал, затем взялся смуглой рукой за Минькину круглую макушку.

— Типун тебе на язык, мальчик, — сказал он с грустной усмешкой на красных и полных, как у девушки, губах. — Вот я сейчас доложу Левицкому, что ты деморализуешь дух советских бойцов, так он тебе нахлопает по известному месту. А ну, давайте отсюда, — подтолкнул он ребят к воротам. — Или вы не знаете, что штатским на позиции быть не. положено. Это вам не цирк, а огневая точка. Принесите–ка лучше винограду. Для них… — мотнул Ахмет головой в сторону двери ГУТАПа.

— Левицкий, это маленький такой, да? — уточнил Минька, прежде чем выйти вслед за Мишкой в приоткрытую Ахметом калитку.

— Э-э, он хоть и маленький, но великий человек. Быть ему начальником политотдела, помяни мое слово.

— Так это он раньше вас с парашютом прыгнул?

— А ну брысь отсюда, чтобы я и вашего духу здесь не нюхал! — топнул сапогом десантник и набросил железную клямку на пробой калитки.

Интересно, зачем его вызывает комбриг?

Левицкий представил себе сухощавое, с резкими волевыми чертами лицо «старика», как называли десантники тридцативосьмилетнего командира бригады Красовского. Радость от свидания с ним невелика: уж больно деловито–сух и неулыбчив подполковник.

А жарко нынче в Моздоке. Не город, а пекло. Словно кто–то из космоса сфокусировал в огромной линзе–небе солнечные лучи и, подобно мальчишке–баловнику, выжигает на своем картузе дырку. Кажется, вот–вот повалит из крыш черный дым. Улица вывела Левицкого на центральную площадь. Он улыбнулся, тоже ведь Красной называется — как в Москве. И собор стоит посредине такой же высокий и величественный, как храм Василия Блаженного. Вокруг него военные повозки с распряженными лошадьми, а наверху, в круглом окошке под самым куполом копошатся красноармейцы, по всей видимости, устанавливают стереотрубу. «Можно использовать вместо парашютной вышки», — подумал Левицкий, а перед глазами у него — недавнее прошлое: мутная, быстрая, с запахом нефти река, долина — средоточие бензо– и маслозаводов города и место базирования бригады воздушных десантников.

…Раннее весеннее утро. Над торопливой рекой белеет туман. Над летным полем стрекочет У-2, готовясь сбросить прицельного парашютиста. У линии предварительного старта, где ждут очереди на вылет еще два стареньких воздушных работяги, выстроились с парашютами десантники, не так давно призванные в армию и наспех прошедшие курс молодого бойца. Они искоса посматривают на кружащий в небе самолет и с волнением слушают предполетное напутствие своего комбрига.

— Десантник — это смелость, ловкость, инициатива, концентрированная воля. Только самые отважные и сильные духом отбираются в этот род войск. Кто хочет прыгнуть первым — сделать шаг вперед.

Строй качнулся, но обладатели «смелости и концентрированной воли» остались на месте.

Красовский насмешливо дернул щекой, насупил брови.

— Каковы орлы! — повернулся он к начальнику парашютно–десантной службы. — Так и рвутся в небо. Видать, поусердствовали вы, младший лейтенант, во время занятий на совесть.

— Старался, товарищ подполковник! — развернул плечи начальник ПДС, не уловив насмешки.

— Оно и видно, — усмехнулся комбриг: — запугали молодцов, как говорится, вусмерть. А ну, приготовьте мне парашют, я сам покажу, как надо прыгать.

Вот это командир! Личным примером!

И без того влюбленные в комбрига десантники восхищенными взглядами проводили его в кабину и мысленно пожелали ему «ни пуха ни пера». Нет, что там ни говори, а мужества у этого человека на десятерых хватит, недаром в гражданскую еще воевал.

Самолет набрал высоту. Вот он уже над аэродромом. А вот и белый пламень парашютного шелка выметнулся за его хвостом.

Молодец комбриг!

Но почему у него над головой уже не один, а два купола? Зачем ему понадобилось открывать запасной парашют? Уж не лопнул ли главный? И ноги держит не по инструкции — врастопырку. Земля уже скоро, а он еще не развернулся по ветру.