Фернандо Намора - Огонь в темной ночи

Неудивительно поэтому, что Белый муравей, как его окрестили за любовь посплетничать, хотел бы растянуть на многие годы студенческую жизнь, постоянно находя среди сокурсников услужливых и достаточно молодых, чтобы быть добрыми, товарищей. Дни Белого муравья тянулись однообразно, но, наверное, иного он и не желал. Унция табаку, выкуренная до крошки, бутылка вина и увлекательная книга — таковы были незатейливые удовольствия, не грозившие ему чрезмерными эмоциями. Если было нечем заполнить время, он сокращал его сном. Возможно, порой твердость его характера ослабевала, но тогда он замыкался в себе, и никто не видел, как ему тяжело. Несколько раз, не всегда ради экономии, Белый муравей селился вдвоем с товарищем, и у них нередко возникали маленькие смешные конфликты из-за пустяков; он реагировал так бурно, что это оправдывалось только необходимостью для него разрядки.

Все, однако, кончалось примирением, причем друзья никогда не обращались с ним покровительственно, ведь это могло его унизить.

Белый муравей соглашался писать за приятелей любовные письма, хотя иногда приходилось обуздывать его склонность к иронии, отнюдь не уместную в данных обстоятельствах; но написаны они были пылко и убедительно, и это нравилось заказчикам. Так случилось, что он испытал единственную в жизни и безнадежную любовь, дань, которую рано или поздно должен был заплатить молодости. Друзья опасались за последствия этой авантюры, но, если такие последствия и имели место, он переживал их молча. Во время поездки в провинцию, выполняя важную академическую миссию, его сосед по пансиону познакомился с одной мещаночкой, ведь такие поездки часто оставляли по всей стране следы намечающихся браков. Получив от девушки второе письмо, студент заскучал.

— Я не могу обременять свой бюджет новой статьей расходов на марки.

Фотография возлюбленной переходила из рук в руки, и Белый муравей, молча разглядывая ее, предложил:

— Покажи мне письма. За марки я заплачу.

Никто не знал, как далеко зашла эта любовная интрига и что она значила для него. Заметили все же, что Белый муравей с нетерпением ожидает почты, и вот однажды, когда он сидел за столом, ему сказали, что в гардеробе его дожидается письмо; студент так торопился его прочесть, что споткнулся на костылях и беспомощно растянулся на полу. Отказываясь от помощи, он приподнялся с пола на руках и, широко раскрыв глаза, молча смотрел на друзей, словно обвиняя их в сообщничестве с безжалостной судьбой.

Письма больше не приходили. И с того времени еще язвительнее стали ирония и напускная веселость студента.

Вечеринки у Зе Марии, наверное, из-за присутствия Эдуарды и Марианы, которая приходила всякий раз, как только появлялся предлог улизнуть из дома, никогда не переходили определенных границ. Эта сдержанность, отнюдь не приятная тем, кто желал бы вести себя посвободней, препятствовала тому, чтобы дискуссии были слишком пылкими и вино ударяло в голову гостям. Для Белого муравья близкое знакомство с приличными девушками оказалось новым смущавшим его обстоятельством, и он ограничился тем, что посмеивался над наивным хвастовством друзей, и эта сдержанность, не позволявшая заметить его неопытности, выставляла его перед девушками самостоятельным, зрелым человеком. Впрочем, он приходил сюда главным образом, чтобы поесть и выпить, и, без сомнения, добросовестно выполнял эту миссию. Трудно было поэтому предвидеть, что на вечеринке у Зе Марии может случиться что-нибудь неожиданное, вызванное чувствительной натурой Белого муравья.

Однажды вечером, когда Эдуарда явно перестаралась в своем стремлении заставить гостей не стесняться ее присутствия, Зе Мария подметил во взгляде Белого муравья презрительную насмешку и пришел в бешенство. Студент-инвалид сидел с ним рядом. Но Зе Марии хотелось одному пережить свое раздражение нарочитой развязностью жены и всем эти фальшивым и многословным оптимизмом друзей. Когда Белый муравей попросил у него прикурить, Зе Мария протянул ему горящую спичку так, что тот никак не мог до нее дотянуться.

Наблюдая за сценой, друзья весело смеялись. Наконец Белый муравей выплюнул сигарету и раздавил ее на полу. Зе Мария опешил, и его злость усилилась. Он достал новую сигарету и издевательски спросил:

— Разве ты не собирался закурить?

— Мне расхотелось.

Тогда Зе Мария, стараясь заставить его взять сигарету или засунуть ее ему в рот, истерически закричал: