Фернандо Намора - Огонь в темной ночи

Мариана раздраженно перебила его:

— Собственно говоря, кем ты себя считаешь? Пророком?..

— В таком случае мне не хватает бороды. Даже самому осовремененному пророку пришлось бы придерживаться определенных традиций… С бритым лицом он ни на кого бы не произвел впечатления.

Она сцепила руки под коленом и откинулась на спинку скамьи.

— Расскажи мне еще что-нибудь о себе, прошу тебя!

— Я уже все рассказал сегодня утром.

— Ну перестань рисоваться!

— А знаешь, я подумал то же самое. Может быть, ты и права, — он помрачнел и принялся обрывать листья с кустов роз, посаженных у стены. — Если уж тебе так хочется знать… В общем-то все очень просто, и мне даже приятно иногда об этом поговорить… Я живу с бабушкой. Матери своей я не помню. А отец зарабатывает деньги, надувая таможенников на границе.

— Увлекательная жизнь.

— Ты просто неисправима со своей манией подслащать пилюлю! Ты вся во власти дешевой литературы и цветного кино.

— А также, прибавь сюда, жизни, где ничего не случается. Ты уже видел, на какой сцене происходит действие. Я чувствую себя угнетенной. Мне хотелось бы жить, Жулио, хотелось бы жить как все.

— Разумеется. Только начни с того, что не придумывай сказки о том, как живут другие.

— Опять ты пророчествуешь!

— Я пытаюсь помочь тебе избавиться от противоречий!

— Спасибо на добром слове. А ты сам всегда бываешь последовательным?

Щеки Жулио вспыхнули.

— Ни один пророк не достиг совершенства…

— Ответ откровенный… И без лишней скромности… Так продолжай.

Жулио предпочел на этом остановиться. Юмор девушки вызывал у него противоречивую реакцию. Он так ревностно оберегал свое самолюбие, что не желал выставлять его напоказ, да еще такому серьезному противнику; но если бы он стал нападать или обороняться, то выдал бы свою уязвимость. Поэтому Жулио и решил изобразить непринужденность. Как раз то, чего ему больше всего не хватало.

— Я говорил тебе о своем отце. Еще ребенком я видел, как он является домой поздно вечером, точно таинственный персонаж из сказки, в сопровождении человека с красным платком на шее. Временами до нас доносилось эхо выстрелов береговой охраны, его отражали горные хребты. И теперь еще отец представляется мне эдаким легендарным существом, одновременно и внушающим страх, и привлекательным. Потом он исчезал. Пропадал где-то неделями, месяцами, и мы никогда не знали, жив он или умер. Пока наконец в один прекрасный день он не возвращался, как всегда, неожиданно. Отец привозил с собой множество чудесных подарков. Я никогда не забуду тот день, когда он появился, сияя, как мальчуган, в костюме цвета морской волны, с цветком в петлице и с игрушечным пистолетом для меня. Не знаю, почему это мне так запомнилось. Может быть, потому, что я боялся пистолета и он олицетворял для меня все опасности, подстерегающие отца. — Лоб Жулио около шрама побагровел, на висках резче обозначились пульсирующие жилки. Он замолчал, улыбнулся Мариане. — Стоит нам только погрузиться в воспоминания, и больше не остановишься.

— А я и не хочу, чтобы ты останавливался. Представь себе, что я султан из «Тысячи и одной ночи»… Я уверена, что женщина могла бы превосходно справиться с этой ролью…

— Мой отец наживал состояния. Потом он прекращал заниматься аферами, пока не проматывал все деньги. Какое-то время он жил дома, толстел, завоевывал благосклонность молоденьких горянок подарками, иногда посещал городской клуб, много играл. Однажды я тоже решил уехать. Так должно было случиться.

— Куда же ты отправился?

— Я и так уже слишком разговорился. Наверное, ты на это и намекала, говоря, что я рисуюсь?

— Пророки не должны обращать внимание на реплики зрителей с галерки.

Он засмеялся и ласково на нее посмотрел. Взял ее худые, тонкие, совсем заледеневшие руки в свои и снова ощутил прилив нежности и сострадания к девушке.

— Мне нравится тебя слушать. Я чувствую себя зачарованной, как в детстве, когда отец выдумывал удивительные сказки о феях и чудовищах, чтобы удовлетворить мое жадное любопытство. Книг, которые он мне читал, хватало ненадолго. Я сделала из него сказочника. Поверь, мне нравится тебя слушать.

— Ты мне тоже нравишься.

— Я не сказала, что ты мне нравишься, хвастунишка!

— Зато я к тебе неравнодушен!.. Ты вторая, кому мне хочется признаться в таких глупостях.

— Вторая?

— Вопрос чисто женский. — И Жулио спросил в упор, точно выстрелил: — Ты ревнуешь?