Фернандо Намора - Огонь в темной ночи

Жулио почувствовал на пальцах и на затылке пристально-иронический взгляд профессора, и надрез получился еще хуже, чем предыдущий.

— Вы неправильно держите нож, — заметил преподаватель так бесстрастно, что можно было предположить, будто его голос принадлежит неодушевленному существу. — Больше вытягивайте пальцы. — И остановился, ожидая, пока студент сделает новый надрез.

От этой назойливости замешательство Жулио сменилось яростью. С раздражением оглядывая товарищей, он поймал задорную улыбку Марианы, которая смотрела на него с противоположного конца зала. Ее улыбка была такой веселой и заразительной, что лицо Жулио просветлело. Тем временем ассистент уже присоединился к профессору, пытаясь получше разобраться, в чем затруднения студента. Он склонился над трупом так низко, что едва не касался его лохматыми бровями, и словно упивался дурманящим запахом. Даже в голосе его, не утратившем еще своей резкости, звучало наслаждение:

— Так у тебя ничего не получится, голубчик…

Но профессор, очевидно, не собирался поддержать его шутливое настроение, и ассистент, с досадой покусывая сигарету, переменил тон: — Ну довольно, костоправом ты все равно за одно занятие не станешь…

Профессор окинул рассеянным взглядом зал, будто слова ассистента до него не дошли, будто он парил где-то над отвратительной атмосферой анатомички, и вышел. Воспользовавшись случаем, студенты прекратили работу. Мариана подошла к Жулио.

— Оторвись на минутку. — Задумавшись, она оперлась рукой о труп и стала рисовать пальцем круги на лоснящейся, покрытой жиром коже. — Через неделю мы уже будем смотреть на труп… всего-навсего как на дурно пахнущий предмет. Но, конечно, привыкнуть очень трудно. Тебе тоже так кажется, Жулио?

— Мне кажется, что ты уже сейчас возмутительно фамильярно себя ведешь. Облокотилась на труп, точно это кресло…

Мариана испуганно отдернула руку. Лишь теперь она осознала, что касается мертвого тела.

— Бог мой! Чего не сделаешь по рассеянности!

Жулио, казалось, взвешивал, искренне ли ее оправдание. Все еще погруженный в свои мысли, он спросил:

— Ты мыла руки?

— Кажется, нет… А в чем дело?

— Мне хочется закурить. В кармане у меня пачка сигарет. Достань ее. Надеюсь, ты касалась трупа только одной рукой…

— Может быть, я, не замечая того, дотрагивалась до него и другой… Сейчас я вымою руки. — Она взглянула на нахмуренный лоб Жулио и с детской непосредственностью спросила: — Ты расстроился?

— Нисколько! Неужели ты думаешь, меня могли задеть слова нашего очаровательного ассистента о том, что из меня не получится костоправ?.. На сегодня с меня хватит. Не беспокойся из-за сигареты. Я сам вымою руки. Честно говоря, ты с таким увлечением вскрывала труп, что я сомневаюсь в чистоте твоих рук, даже вымытых с мылом.

Он снял халат. Ассистент протянул ему журнал, чтобы он расписался в присутствии.

— Смотрите, как бы вас не стошнило за обедом. — И довольный своим остроумием, ассистент затянулся сигаретой.

Жулио, сделав вид, что не расслышал реплики ассистента, кивнул Мариане и вышел. Она крикнула ему вслед:

— Подожди! Я скоро!

Жулио хлопнул дверью. Девушка догнала его в коридоре.

— Хочешь попробовать, каковы микробы на вкус?.. Или собираешься похвастаться дома, что ты выше предрассудков?

— Прекрати, Жулио, ты меня изводишь. Какой кошмар! Я сегодня просто непростительно рассеянна.

— Не употребляй слова «кошмар». Берегись микробов и штампов в речи.

И, с презрительной миной засунув руки в карманы, Жулио ускорил шаг; волосы его растрепались, кожаная куртка была расстегнута.

— Жулио, ты действительно думаешь, что это опасно? — Мариана казалась обеспокоенной.

— Что, микробы? Куда страшнее слово «кошмар».

— Но почему?

— Оно… кошмарно.

— Отвечай мне по-человечески, перестань кривляться.

— Ты так доверяешь моему авторитетному мнению?.. Разве ты не видела меня в роли претендента на должность эскулапа?

— Паяц! — оборвала его девушка.

— Возможно.

Мариана замедлила шаг, взяв его за руку.

— Я не тороплюсь на поезд.

И, запыхавшись, остановилась. Они оказались около смотровой вышки на Университетской площади. По-осеннему суровый ветер теребил кустарник на склоне.

— Посидим немного. Я устала.

Жулио сел. Мариана мечтательно глядела на открывающийся перед ней пейзаж: темную зелень деревьев, спокойную излучину реки, и лицо ее вдруг помрачнело.

— Не люблю осень. Мне бывает грустно. А порой тоскливо.