Уильям Глэдстоун - Двенадцать

Разрешение вскоре последовало, и вот Макс уже говорил с сотрудником консульства США.

— Консул вот уже несколько часов как отбыл, — сказал ему тот. — Вашу ситуацию я сразу же доведу до него утром. Пока ничего не могу для вас сделать. Ночь на дворе!

И клерк повесил трубку.

Звонок Рольфа в консульство Нидерландов оказался не в пример удачнее. Его сразу соединили с дипломатом по домашнему телефону. Консул поговорил с дежурным офицером, капитаном Моралесом, и сумел его убедить. Он взял на себя ответственность от имени консульства и дал гарантию, что ни один из задержанных не попытается покинуть территорию Боливии, пока дело не будет досконально рассмотрено.

Минут через сорок, незадолго до полуночи, голландский консул лично прибыл в Пятый отдел, подписал необходимые документы, и Рольфа с Максом перевезли в скромный отель, где у двери снаружи сел вооруженный караульщик на случай побега.

В шесть утра их разбудили и отвезли обратно в Пятый отдел. Всего через скромные полтора часа ожидания Макса вызвал комиссар Анахола.

Парень вошел в небольшую комнатку с единственной лампочкой, свисающей с потолка, — ни дать ни взять как в старых фильмах, которые ему раньше так нравились. Он уже готов был ко всему, даже к пыткам, однако единственным, пожалуй, орудием истязания здесь была старая печатная машинка на столе, немилосердно скрежетавшая при использовании.

Комиссар сел за стол, пустил орудие пытки в действие и принялся скороговоркой задавать вопросы.

— Как давно вы состоите в БФ? — требовательно спросил он.

— БФ — это что? — даже не понял Макс.

— Бандформирования, — нетерпеливо бросил комиссар. — Los banditos aquellos, которые поддерживают Че Гевару и его гнусных негодяев.

— Нет, я с ними никак не связан. Я и название-то такое впервые слышу.

— Так вы, значит, работаете на ЦРУ? — все так же категорично спросил дознаватель.

— Да что вы! — Макс буквально поперхнулся. — Я и по возрасту-то не прохожу. Молодой слишком. Да я бы к ним и так ни за что не пошел.

— В какой партии состоите? — продолжал долбить комиссар.

— Партии? У меня по молодости лет в США еще и права голоса нет. А так, будь я постарше, то, наверное, поддержал бы демократов.

Допрос длился семь часов. В протоколе фигурировал каждый встречный, от первого клерка в боливийском консулате до кабатчика в Каранави. По истечении семи часов комиссар Анахола выложил на стол единый двухстраничный документ с сорока восемью отдельными пунктами. Макс прочел его и подписал с формулировкой, что все вышеизложенное — его правдивое и чистосердечное признание.

Разумеется, было зафиксировано и то, как Макс с Рольфом проникали через расположения блокпостов и как, будучи участниками проекта «Дружба», они выехали на collectivo из Пуно и на улицах Ла-Паса столкнулись с неким Арчибальдом Бенсоном, в общем, все детали их неправдоподобных похождений.

Признаться, Макс и сам, читая все это на бумаге, недоумевал, как оно вообще могло случиться. Тем не менее протокол он подписал, почувствовал себя изможденным и вышел в приемную, где сидел на скамейке Рольф, напоминающий беспризорника и сжимающий в руках мини-камеру. С унылым видом он поведал, что пленку со всеми его бесценными кадрами — джунглями, животными, аборигенами, — оказывается, засветили. Честно сказать, Макс не принял близко к сердцу его беду после семи часов допроса.

Настала очередь Рольфа. К изумлению приятеля, он со злорадной ухмылкой вышел из допросной, не пробыв там и пяти минут.

— Что случилось? — вскинулся Макс, не веря глазам.

— Да ничего. С испанским у меня, сам знаешь, не очень, поэтому он лишь спросил, подтверждаю ли я твои показания. А я ему: «Макс никогда не врет», да и подписался под твоим протоколом.

Несмотря на подписанное признание, Макса с Рольфом продержали под надзором неделю. Ночевать им позволялось в отеле, но ровно в шесть их исправно будил человек в форме и доставлял обратно в Пятый отдел на последующий допрос.

Вообще-то допрашивали в основном Макса, но Рольфа теперь тоже заводили в допросную, где он безотлучно сидел.

Каждая деталь их показаний проверялась и перепроверялась. Был сделан звонок в гостиницу Ла-Паса, где выяснилось, что такие постояльцы там не значились. Ради проверки каждой детали, каждого имени и совпадения в Арекипу, Копакабану и Каранави выезжали дознаватели.

Вечера арестанты могли проводить по своему усмотрению, поскольку за обоих выдали ручательство голландское и американское консульства, но только в сопровождении сотрудника органов. Как-то вечером они сходили на футбол, к восторгу своих караульщиков, явившихся надзирать сразу вдевятером, несмотря на вмененную очередность, чтобы их поднадзорные, чего доброго, не сбежали. Матч против соседнего Перу оказался просто редкостным, и все поболели на славу.