Николай Асанов - Радиус взрыва неизвестен

Наши сотрудники, ведущие дознание, не обратили должного внимания на слова служителя, показавшего, что он до самого открытия преступления видел картину. Он и не мог не видеть ее. Он слишком хорошо знал «Мадонну Благородную», чтобы вглядываться в полотно. А следователь, усевшись на то место, с которого смотрел на картину служитель, увидел именно то, что и следовало увидеть: мазню! И обвинил служителя в небрежении к обязанностям, потом переменил свое мнение и решил, что картина похищена после закрытия выставочного зала — скорее всего, ночью: тут повлияли характеристики служителя, исследование его биографии и прочее. Таким образом, по мнению следователя, похитителем мог быть только кто-то из работников выставки, имевший доступ в зал в нерабочее время.

Да, украсть картину удобнее всего было бы ночью. Но подменить ее можно было и в рабочее время. И сделал это, вероятнее всего, посторонний человек.

Однако следом появлялось и другое предположение: похитителем был человек, не только знавший ценность картины, но и сам занимавшийся искусством или, во всяком случае, близко знакомый с миром художников. Постороннему человеку не закажешь копию «Мадонны», сделанную в цветных пятнах. Проще уж было бы заказать настоящую копию!

А может быть, похититель спешил по другой причине? Я спросил главного хранителя:

— Как часто производятся у вас перемены в экспозиции выставки?

— Через два дня эти залы будут закрыты вообще. Готовится выставка «Русского портрета». А какое это имеет значение?

— Если бы вы не извещали посторонних лиц о закрытии залов, «Мадонна Благородная» оставалась бы на месте. А после выставки «Русского портрета» могла быть еще какая-нибудь выставка, и картина, может, надолго задержалась бы в запаснике.

— Боже мой!.. — Хранитель закрыл лицо руками, словно не хотел больше глядеть на белый свет. — Мы предполагали передать ее на реставрацию!

— Кому было известно об этом?

— Кому! Кому! — раздраженно повторил он, не отнимая рук от лица. — Всем! Первому встречному и поперечному! Мы же не делаем тайны из нашей работы!

— По-видимому, напрасно! — заметил я.

Он открыл лицо.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что у вас есть картины и поценнее «Мадонны Благородной». Если за картинами началась охота, то кто может предусмотреть…

— Нет, я этого не выдержу! Я попрошу отпустить меня на пенсию. В моем возрасте… — Он отвернулся, и плечи его начали вздрагивать.

Но мне не хотелось успокаивать его.

— Боюсь, что пока вас на пенсию не отпустят…

Он снова взглянул на меня. Теперь глаза его были жалки и испуганны; кажется, он вновь почувствовал себя в ответе за случившееся.

Я подошел к мазне, о которой в акте обследования было сказано лишь, что «на месте картины „Мадонна Благородная“ была обнаружена поддельная рама со включенным в нее измазанным красками холстом…».

Да, так «измазать» холст мог только живописец! Но для этого он должен был работать именно здесь, учитывая, так сказать, особенности «натуры», то есть свет в зале, расстояние от места служителя до «Мадонны Благородной», написать, может быть, не один вариант. И подумать только, что он, вероятно, не однажды стоял рядом с местом служителя, может, даже сидел в его кресле, разговаривал с ним! Когда я сказал об этом служителю, тот побагровел от гнева, начал заикаться:

— Не-н-не м-может быть! Я бы р-разорвал его на месте!

— С какой стати? — Я пожал плечами. — К вам подошел, возможно, знакомый человек, которого вы тут видели часто. Может быть, попросил вас немного усилить свет или, скажем, присмотреть за его мольбертом, пока он сходит покурить. Мало ли как могло это быть?..

— Что, я не мог бы отличить ж-жулика от честного ч-человека?

— А вот не отличили, однако!

Служитель мгновенно умолк. Но его начальник сделался необыкновенно красноречив:

— Но ведь все копиисты получают особое разрешение. Мы должны немедленно просмотреть списки этих мазилок! Они хранятся у меня в сейфе.

— Ну, а если он просто сфотографировал картину, а остальное сделал по памяти?

Списки я все-таки просмотрел. В них были студенты художественных вузов, несколько бывших военных, ставших отставниками и нашедших свое призвание в копировании чужих картин, были и художники, и среди них немало именитых, может быть ищущих в чужом мастерстве подтверждения своих взглядов на те или иные элементы искусства. И никого, кто вызывал бы какие-нибудь подозрения!

Анализ красок на «измазанном» холсте показал, что над ним «трудились» совсем недавно: шесть-восемь дней назад. По-видимому, я был прав: похититель узнал, что выставка закрывается, и торопился. Можно было вполне ясно представить себе, как принес он подготовленную им «копию», предварительно вставив в похожую раму, — этим он должен был заняться дома заранее, раму такого размера можно пронести под пиджаком, — отвлек сам или при помощи сообщника внимание служителя и подменил картину. Проще всего сделать это было в конце воскресного дня, когда в галерее бывает много посетителей, служители устают и с нетерпением ожидают отдыха. В таком случае у похитителя были впереди воскресная ночь и еще двое суток… Да и много ли нужно времени, чтобы спрятать такой маленький предмет!