Николай Асанов - Радиус взрыва неизвестен

— Организованный страж! — проворчал Чащин, когда они отошли от пляжа и завернули за угол крепостной стены «Чинар».

— Говорил я, что лучше подождать редактора в городе, — довольно плаксиво сказал Гущин, ища глазами какую-нибудь проезжую дорогу.

— Ничего такого ты не говорил! — сурово отрезал Федор и постоял на левой ноге, выдергивая из правой пятки колючку.

— Все равно к нему не добраться, — уныло продолжал Гущин.

— Я этого еще не сказал! — зло ответил Федор и принялся выдергивать такую же колючку из левой ноги.

— А что станешь делать?

— Полезу через забор, — мужественно сказал Федор. — Я думаю, они не догадались расставить часовых на всех пороховых башнях этой крепости.

— Зато стекла на стене сколько угодно, — печально сказал Гущин и оглядел свой костюм. Будучи предусмотрительным, он успел прихватить на сейнер штатский костюм, поэтому острия бутылочных осколков показались ему особенно угрожающими.

— Тебе лезть не придется, — успокоил его Федор. — Не ровен час, меня там заберут, кто тогда мне передачи будет носить? Снимай туфли!

— Это еще зачем? — Гущин взглянул на приятеля расширенными глазами, но тот ждал, и пришлось подчиниться.

Присев на бугорок, Гущин снял туфли, подождал, пока Федор обулся, и жалобно протянул:

— А куда же я теперь?..

— Подожди меня во-он в той рощице. Я думаю, там сторожей нет.

— Да, я змей боюсь.

— А ты выбирай открытую лужайку, чтобы камней было поменьше. — Не могу же я босым перед редактором появиться?

— Так возьми уж и костюм, — не очень великодушно сказал Гущин, так как знал, что пиджак на Чащине будет висеть, как на вешалке, а штаны окажутся до колен.

— Ничего, — ответил Федор, стараясь не замечать неискренних ноток в голосе приятеля, — я скажу, что нахожусь на исполнении задания у рыбаков. Удостоверение-то со мной…

Гущин промолчал и даже помог приятелю взобраться на стену, мужественно подставив под каблуки бывших собственных туфель свое плечо. Наконец Чащин, сопя и фыркая, кое-как вскарабкался на забор, облизал порезанную руку и грузно спрыгнул на землю по ту сторону. Гущин даже посочувствовал ему, услышав тяжелое падение, но, вспомнив, с какой тщательностью оберегал носки туфель от царапин, снова ожесточился сердцем. Да и сидеть в рощице, пусть там и найдется лужайка без змей, было не так уж приятно. Пожалуй, лучше было идти к редактору вдвоем, если бы не этот каменный секретарь в пять верст окружностью и в сажень высотой.

Меж тем Чащин плелся по территории дома отдыха, проклиная Гущина, который как-то ухитрился носить туфли на два номера меньше нормального, и приглядывался к обозначениям на корпусах. Тут были корпуса 6, 8, 12 и даже 22, хотя при самом тщательном рассмотрении и подсчете всех помещений вплоть до собачьих конур Чащин насчитал не больше шести зданий. Очевидно, Трофим Семенович надеялся на дальнейшее расширение здравницы.

Он осмотрел уже все здания, но корпуса «А» не было. Оставалось постучать наугад в какую-нибудь дверь с риском быть выдворенным немедленно. Но тут на дорожке появился какой-то старик в рабочей одежде, почти столь же заношенной, как и средневековые латы Чащина. Чащин сначала спрятался за куст, но выхода не было, и он решил окликнуть старика, как только тот поравняется с ним.

Старик брел медленно, помахивая пустым ведерком, и что-то сердито бормотал про себя. По-видимому, это был садовник, и Чащин надеялся, что, занятый растениями, старик не очень вникает в жизнь людей и в приказы высокого начальства.

— Товарищ… — осторожно сказал он.

Старик остановился как вкопанный и мгновенно нырнул за другой куст. Несколько мгновений они то высовывались из-за кустов, то прятались снова, будто играли в детскую игру «Казаки-разбойники», потом старик вдруг воскликнул:

— Вы? Товарищ Чащин! Здесь?

В этих трех фразах было столько выразительности, как если бы человек, вверженный в пещеру львиную, вдруг увидел там сотоварища по несчастью, о котором думал, что тот-то обязательно спасся. После этих поспешных изъявлений удивления и страха старик сделал короткую перебежку под кустами и оказался рядом с Чащиным. Теперь уже настала очередь Федора воскликнуть в той же скорострельной манере и с тем же выражением удивления и огорчения:

— Вы?.. Товарищ Стороженко?

— Так это вы меня в товарища Стороженко перекрестили? — с явным неудовольствием воскликнул старичок, в котором Чащин узнал того самого Вергилия, который когда-то указал ему путь в бюрократических кругах Мельтреста. — Меня зовут Павел Сергеевич Муромцев…