Кэтрин Портер - Кэтрин Энн Портер - Повести

Миссис Томпсон последовала за ними не сразу — сперва поставила корзинку на кухонный стол, сдвинула на затылок шляпу, опять нахлобучила на самые глаза, заглянула в плиту, поправила дрова. Мальчишки, тесно привалясь друг к другу, притулились, словно обретя надежное убежище, под кустом сирени, который рос прямехонько перед окном ее спальни.

— Вы чем занимаетесь? — спросила миссис Томпсон.

Они глядели исподлобья, набычась — окончательно пропащие люди. Артур буркнул:

— Ничем.

— Это сейчас ничем, — сказала миссис Томпсон строгим голосом. — Я вам мигом подберу занятие, и не одно. Марш в дом сию минуту, поможете мне разобраться с овощами. Сию минуту.

Они неуклюже и с большой готовностью поднялись и пошли следом, норовя держаться как можно ближе к ней. Что бы они такое могли натворить, гадала миссис Томпсон, ей совсем не улыбалось, чтобы мистер Хелтон брал на себя труд наказывать ее детей; но спросить их, за что им влетело, у нее не хватало решимости. Ну как соврут — тогда их придется уличить в этом и высечь. Или притвориться, будто веришь, и тогда они приучатся врать. Или ну как скажут правду, но такую, что все равно придется высечь. От одной мысли об этом у нее разболелась голова. Можно бы, наверно, спросить мистера Хелтона, но объясняться с ним — не ее дело. Лучше дождаться мистера Томпсона и предоставить это ему. Так размышляла миссис Томпсон, не давая между тем мальчишкам передышки.

— Герберт, ботву у морковки срезай короче, все бы тебе тяп-ляп. Куда ты так мелко крошишь фасоль, Артур? Хватит, мельче не надо. Сбегай-ка, Герберт, принеси охапку дров. На, возьми лук, Артур, и вымой у колонки. Ты кончил, Герберт? Бери веник и подмети все, что тут намусорил. А ты, Артур, возьми совок и выгреби золу. Герберт, не ковыряй в носу. Сколько тебе раз повторять? Артур, у меня в верхнем ящике комода, с левой стороны, должен быть вазелин, найдешь — принеси, я Герберту смажу нос. Поди сюда, Герберт…

Они носились как угорелые, едва поспевая, и за усиленной возней, как всякие здоровые зверята, вновь воспрянули духом; вскоре они опять выкатились во двор помериться силами в вольной борьбе. Сцепились, тузя друг друга, подставляя друг другу подножку, валились на землю, вставали, галдя, и опять барахтались, бестолково, шумно, надоедливо, точно пара щенят. Они блеяли по-овечьи, кукарекали по-петушиному, не издавая ни единого звука, похожего на человеческий, и развозили грязь по потным рожицам. Миссис Томпсон, сидя у окна, наблюдала за ними слегка озабоченно, с горделивой нежностью — такие крепкие, здоровые, так быстро растут, — но и беспокойство за них сквозило в ее болезненной полуулыбке, в прижмуренных от солнца, слезящихся глазах. Такие бездельники, такой ветер в голове, точно нет на свете ни будущего, ни заботы о спасении души, и что они все же натворили, что мистер Хелтон тряс их за плечи с прямо-таки страшным лицом?

Вечером, ни словом не обмолвясь о недобром предчувствии, которое навеяло ей это зрелище, она рассказала перед ужином мистеру Томпсону, что мистер Хелтон почему-то задал трепку их сыновьям. Он пошел в хибарку объясняться. Вернулся через пять минут и грозно воззрился на свое потомство.

— Он говорит, Элли, они, негодники, берут его гармошки, дуют в них, засорили, полно напустили слюней и гармошки из-за этого хуже играют.

— Неужели он столько всего сказал? — спросила миссис Томпсон. — Просто не верится.

— Столько не столько, а смысл такой, — сказал мистер Томпсон. — Слова, возможно, были другие. Во всяком случае, он прямо сам не свой из-за этого.

— Позор, — сказала миссис Томпсон. — Форменный позор. Надо нам что-то придумать, чтобы они у нас раз и навсегда отучились рыться в вещах мистера Хелтона.

— А я их выдеру, — сказал мистер Томпсон. — Я их вожжами так исполосую, что долго будут помнить.

— Вы бы лучше доверили порку мне, — сказала миссис Томпсон. — Дети как-никак, а у вас рука тяжеловата.

— Во-во, — закричал мистер Томпсон, — то-то и беда, разбаловали их тут до безобразия, плохо кончат, помяни мое слово. Порешь ты их, как бы не так. Поглаживаешь ласковой ручкой. Мой папаша, бывало, шарахнет меня чем ни попадя, полено подвернется — поленом, я и кувырк.

— Нигде не сказано, кстати, что это правильно. Я не согласна так воспитывать детей. Насмотрелась я на такое воспитание. От него из дому сбегают.

— Я им ноги-руки поотрываю, если не будут тебя слушать, — сказал мистер Томпсон, остывая. — Я из них повышибу дурь.