Юдора Уэлти - Юдора Уэлти - Рассказы

Леота принялась расчесывать волосы миссис Флетчер.

— Вот я ей и говорю: «Что-то, — говорю, — я не заметила, чтобы ты ему кидалась на шею, когда его там увидела, так что не вкручивай мне, будто ты своего дружка не признала». А она мне: «А я его и не могла признать, у него ведь лицо-то было засыпано пудрой. Личность его, правда, мне знакомой показалась, но это, — говорит, — часто бывает». Только, она говорит, у нее все из головы не шло, на кого бы этот старикан был похож. И стала она гадать, кто бы это мог быть. Ночи не спит, все вспоминает. Ну, а как увидела она тот снимок в журнале, враз смекнула на кого — на мистера Камни. Тот точь-в-точь так голову поворачивал, когда она ему завтрак приносила.

— Приносила завтрак! — взвизгнула миссис Флетчер. — Постойте. Я бы поняла: тут что-то не так.

— Да, четырех. Они, поди, и не думали, что миссис Клоп за каждую из них по 125 долларов огребет. Мы ее спросили, а как тогда старикан выглядел, а она говорит: «Из него и тогда песок сыпался». Это как же надо понимать?

— Ну конечно же, он вовсе не был окаменелый, — заключила миссис Флетчер, приосанившись. — Но меня ему бы не провести. Я бы сразу поняла: тут что-то не так, — гордо сказала она.

— А то я не поняла, — сказала Леота. — Я как вернулась домой, чувствую, что-то здесь не так. Я и говорю Фреду: «Фред, — говорю, — что-то мне этот окаменелый старикан чудным показался». А он и говорит: «Чýдным-славным или чудн ы м-не того?» А я ему: «Чудн ы м-не того». — И она многозначительно потрясла расческой в воздухе.

— Так я и думала, — сказала миссис Флетчер.

Послышался треск.

— Билли! — взвизгнула Леота. — Чего тебе нужно в моей сумке?

— Да вот грызу эти трухлявые орешки, что у вас там завалялись, — сказал Билли.

— Сейчас же иди сюда! — взвизгнула Леота и в сердцах шваркнула расческу, расческа при падении перевернула подносик с заколками, тот в свою очередь обрушил батарею бутылок из-под кока-колы. — Нет, с меня хватит!

— Поймала! Поймала! — хихикала миссис Флетчер. — А ну садись ко мне на колени, гадкий мальчуган. Пожалуй, мне пора привыкать управляться с такими гадкими мальчишками, — сказала она.

Когда клиентка, назначенная на одиннадцать часов, распахнула двери кабинки, ее глазам предстала такая сцена: Леота азартно дубасила мальчишку щеткой, мальчишка яростно поносил ее, его крики проникали сквозь стены кабинки в замерший от любопытства зал. Со всех сторон стекались дамы посмотреть на расправу. Билли что было мочи отбивался от Леоты и миссис Флетчер, на лице которой застыло непривычно умильное выражение.

— Получай, паршивец! — шипела Леота. — Ты у меня теперь неделю сидеть не сможешь.

Билли прошелся вприпрыжку сквозь кучу растрепанных дам, выскочил в дверь и на пороге бросил через плечо:

— Раз вы такие умные, чего ж у вас денег нет?

Перевод Л. Беспаловой

В зале ожидания маленькой станции было тихо, слышался только ночной шорох насекомых снаружи. Они плели свои узоры в траве, и казалось, тихий голос что-то нашептывает в ночи. Да еще стукались о дощатый потолок и колотили большими крыльями ночные бабочки. Они упорно липли к желтому шару абажура, будто какие-то дуры пчелы, слетевшиеся на запах, который никто, кроме них, не чувствует.

Под резким светом по одному и по двое, молча, в полудреме сидели и ждали поезда люди с усталыми лицами, в неловких, неудобных позах. Никто не проявлял нетерпения, хотя поезд опаздывал. На коленях у матери, раскинув руки, лежала маленькая девочка — сон сразил ее, как удар.

Элли и Альберт Морган тоже сидели на скамье в ожидании поезда и молчали. Их имена очень аккуратно, крупными буквами были выведены на большом рыжем чемодане, перетянутом ремнем: один замок у него сломался, и крышка приоткрылась, как рот идиота. «Альберт Морган, Элли Морган, Йеллоу-Лиф, Миссисипи». Видно, приехали они на станцию в фургоне — одежда и чемодан в разводах желтой пыли, будто захватаны грязными пальцами.

Элли Морган — крупная женщина, лицо у нее румяное, точно распустившаяся роза. Ей лет сорок, если не больше. На широком крепком запястье повешена черная сумочка. Конечно, только благодаря сбережениям Элли эта поездка вообще оказалась возможной. И куда же вы едете? — хотелось спросить ее, так напряженно и неподвижно она сидела; казалось, она пытается побороть неизъяснимую тревогу, растущую и переполняющую ее от мыслей о поездке. Лицо ее то подергивалось, то застывало напряженно и мрачно, точно на похоронах, — как видно, ей мучительно хотелось высказаться.