Ангелика Мехтель - Другая половина мира, или Утренние беседы с Паулой - Роман

И подумала: не обольщайся, ты бы никогда не сумела так уверенно зайти в кабинет к мужчине. В тот вечер она собиралась еще внести в каталог новые поступления.

Слишком много Бёлля и Вальрафа, сказал коротышка советник по культуре, кто станет это читать? На будущее постарайтесь запомнить: мы — город среднего сословия…

Вечером положено кончать работу. Но Феликс воспринял это слишком уж буквально. Паула сердито сгребла в кучу свои бумаги. Он по-прежнему улыбался.

Пойдем? — спросил он.

Когда ты получаешь в прачечной рубашки, спросила она, тебе не приходит в голову, что их вдруг возьмут и не выдадут?

С материнской стороны Феликс, по его словам, вел родословную от готов, а с отцовской — от ближних дворян католических королей [5] Имеются в виду Фердинанд и Изабелла, правившие Испанией в эпоху Колумба. . Он утверждал, что отец его по сей день готов защищать инквизицию.

Сама же Паула могла сослаться всего-навсего на франконских предков. Справку об арийском происхождении ее мать спалила в день капитуляции. А кроме того, говорила Паула, ей противны люди, которые кичатся своей родословной, будто это их личная заслуга.

Возможно ли, что белокурый испанец, отдающий крахмалить и утюжить свои рубашки, внушал Пауле бунтарские мысли?

Зимой Феликс уехал. На рождество Паула побывала дома; извещение об увольнении уже лежало у нее в чемодане.

Почтальонша, вручившая ей письмо от Феликса, была в меховых полусапожках с разводами от воды и в черных чулках.

Я не приглашала ее к завтраку. Она сама явилась.

Сегодня дождливо. Проснулась я с головной болью. Не вставать, ничего не начинать, не варить кофе, не планировать день, не писать ни строчки, не готовить еду, никогда больше не включать посудомойку. На что мне люди? Ни писем больше, ни телефонных звонков. Все. Конец. Два дня в машинке торчит одна страница — и ни слова.

Ты неважно выглядишь, говорит Паула. Она неожиданно возникает на пороге кухни, входит, переступает через скомканные газетные листы, которые я бросила на пол возле стула. Что случилось?

Можно бы, конечно, ее выпроводить: сослаться на дождь или на то, что надо помыть окна — мухи засидели.

Но я человек вежливый, вот и говорю, что ждала ее.

Паула улыбается. Это даже не улыбка, а только намек на улыбку, от нее чуть-чуть приподнимаются уголки губ и приоткрывается рот, — будто вовсе и не хочется улыбаться.

Сложности в личной жизни? — любопытствует она.

Да уж не без этого, думаю я.

Нет, отвечаю, но, прежде чем писать о тебе, я должна знать, что тобою движет. Мне нужны простые, ясные и понятные причины. Четкие объяснения. Пока я не вижу четких объяснений твоим поступкам.

Паула села на свое прежнее место. В таком случае уточняй, выявляй, вычленяй отдельные поступки.

Я зажимаю уши. Паула грохочет в моей утренней голове.

Ее здравомыслие действует мне на нервы. Точь-в-точь такими, по-моему, и бывают библиотекарши. Я этого не вынесу.

Со скальпелем, вызывающе говорю я, похоже, за тебя надо приниматься со скальпелем. Вот и отлично. Начнем с конца. Ты, значит, ушла с работы, собрала чемоданы, сдалась — прощай, карьера, всему конец. Я спрашиваю себя, как ты вообще допустила до этого. Ведь такой конец можно было предвидеть. Я видела, что за город этот твой Д.: провинция, косная, узколобая провинция. Неминуемо надо приспосабливаться. Разве ты этого не понимала? Или понимала и сознательно ринулась навстречу катастрофе?

Катастрофе? — переспрашивает Паула.

Ведь у разбитого корыта осталась.

Нет, отвечает она, ничего подобного.

Тогда почему ты уехала? — допытываюсь я, и тут меня осеняет: бегство! Конечно же, она просто сбежала! А что за этим кроется? Банальная любовная история — ты это хочешь мне внушить?

Ну вот, снова здорово, терпеливо говорит она, опять ты играешь понятиями, шаблонами, готовыми схемами.

Банальную любовную историю я беру назад.

А без нее не обойтись, говорит Паула.

Я могу по крайней мере утверждать, что все началось в Д.?

Или еще раньше, отвечает Паула, с Феликсом я познакомилась раньше.

Пожалуй, лучше принять сразу две таблетки аспирина, оглушить себя химией, пока я не стала совсем задиристой.

Нервничаешь, замечает Паула. Пожалуйста, если тебе так хочется, пусть все началось в Д., с переговоров о зачислении на работу.

Ее взгляд падает на кухонное окно, на мушиные следы.

Отчего ты не поставишь стол к окну? Тогда за завтраком можно будет смотреть на улицу.