Яна Матей - Марьяна. Проданная в рабство

— Знаешь, я пойму, если ты захочешь уйти. Раз это слишком тяжело для тебя, просто скажи мне.

— Нет-нет, я хочу остаться. Я должна быть здесь.

У Ралуки такое доброе сердце… Она всегда находит им оправдание! Самое сложное для воспитательниц — установить правильную дистанцию. Их ошибкой будет, если они начнут воспринимать все слишком эмоционально: воспитательница не должна играть роль матери. Она здесь лишь для того, чтобы поддержать жертву и придать ей сил идти дальше. Мы не родители, а простые воспитатели, даже если бывает сложно определить грань. Когда девочки нуждаются в матери, речь идет не обязательно о той, что дала им жизнь, но о неком материнском образе, человеке, который заботился бы о них. Мы всегда побуждаем наших подопечных поддерживать контакт со своими родителями. Последние могут навещать их в приюте. Многие девочки надеются, что однажды смогут уйти вместе с ними домой… Напрасные надежды: даже если родители не против забрать с собой дочерей, мы сами запрещаем им это делать. Ведь однажды навредив своим детям, они сделают это снова. И дело здесь даже не в отсутствии любви, а в неспособности ее проявлять.

Десять дней назад мне позвонили из службы защиты детей по поводу размещения Камелии, маленькой шестнадцатилетней брюнетки с короткими вьющимися волосами. Я навестила ее в педиатрической больнице, где она находилась после попытки самоубийства. Я коротко рассказала ей о приюте — на настоящий разговор у меня в тот день не было времени. Я лишь знала, что несколько лет назад девушка подверглась групповому изнасилованию своими сутенерами. В результате этой первой беседы я заподозрила, что ее отец также совершал над ней насильственные действия. Тогда я еще не знала, что он действительно насиловал ее с семи лет, а родная мать продала Камелию за пять сигарет, когда той исполнилось тринадцать, и что год спустя девочка сбежала и вернулась домой уже беременной. Я также не знала, что ее милая мамочка отвезла дочку в больницу на аборт, после чего снова продала торговцу за бутылку водки. На тот момент я поняла лишь то, что Камелия считалась абсолютно потерянной. Мне рассказали, что ею уже занималась воспитательница в рамках государственной программы и что их отношения вышли из-под контроля: Камелия уцепилась за воспитательницу, как за спасательный круг, начала называть ее мамой и требовать ежедневных свиданий с ней. Когда та попыталась увеличить дистанцию между ними, девочка вскрыла себе вены. Поэтому ее решили направить в другой приют. Мне бы не хотелось, чтобы подобный инцидент повторился. К сожалению, Камелия, похоже, уже остановила свой выбор на другой социальной воспитательнице, Михайле, работающей в педиатрической больнице. Как и в предыдущем случае, Камелия зовет ее мамой, а та не смеет возражать. Я попыталась вразумить Михайлу, с которой хорошо знакома, но она отказалась меня слушать. Но, поскольку отныне Камелия находится под моей опекой, мне решать, что для нее лучше, а что хуже. Поэтому мне придется запретить Михайле видеться с девочкой. Это может показаться жестоким, но я глубоко убеждена, что Камелии вряд ли удастся восстановиться, если эта неразбериха продолжится.

Наша цель — научить девочек продолжать жить без нас и подготовить их к встрече с внешним миром. Достаточно посмотреть на проблемы, с которыми они сталкиваются в школе, чтобы понять, что их ждет вовсе не радушный прием. Месяц назад я отвела пятнадцатилетнюю Иоану — еще одну из моих подопечных — в колледж Питешти, в четвертый класс. На второй день учебы один из ее преподавателей пожаловался на ее поведение: она оскорбила мальчиков в своем классе. Я поговорила с Иоаной, которая утверждала, что эти мальчики насмехались над ней. Я посчитала, что проблема урегулирована. На следующей неделе мне позвонил директор колледжа и сообщил недовольным голосом:

— Послушайте, мадам Матей, мне очень жаль, но Иоана продолжает ввязываться со всеми в драку. Мы не можем оставить ее в колледже.

— Хорошо, я разберусь.

На следующий день я в сопровождении двух социальных работников отправилась в колледж. Все ученики были в классе и ждали своего учителя. Воспитатели остались стоять за дверью, прислушиваясь к происходящему внутри. Они услышали, как мальчики начали смеяться:

— Ну что, Иоана, пососешь нам немножко?

При этих словах социальные работники вошли в класс, попросили Иоану выйти, чтобы самим поговорить с учениками.

— Послушайте, нельзя говорить подобные вещи. Иоана — ваша сверстница, она такая же, как все дети. Просто она стала жертвой, ей повезло в жизни меньше, чем другим. Вам следует встать на ее сторону и постараться помочь, а не дразнить.