Рене Баржавель - Дни мира

После ряда происшествий на китайских железных дорогах участники пробега Пекин — Париж наконец прибыли со своими автомобилями в Пекин. Пока они не смогли выяснить, удастся ли им реализовать свой проект. Высший советник империи Вэй Ву Пу отказался выдать им паспорта, позволяющие проехать через Маньчжурию. Он считал, что Маньчжурия населена варварами и бандитами, способными убить кого угодно. В связи с этим посол Франции в Китае прислал телеграмму в МИД Франции. Он считал, что решение Вэй Ву Пу является для коренных китайцев всего лишь способом показать свое отношение к императрице Тсу Хи, родившейся в Маньчжурии. Посол считал, что проблема будет решена после того, как императрица примет участие в праздновании дня Пахаря, на который она пригласила все противодействующие стороны.

Что касается сведений о бандитах в Маньчжурии, у посла не было точной информации, хотя в целом он придерживался взглядов Вэй Ву Пу. Правда, он считал, что никакие бандиты не смогут помешать отважным автомобилистам. Гораздо существенней были сведения о полном отсутствии дорог как между Пекином и Маньчжурией, так и на территории последней.

Шаун и его соперники по пробегу Пекин — Париж, смешавшиеся с приглашенными к императрице, толпились на террасах, возвышавшихся над Полем Вспашки, поблизости от замка первых Пахарей. Поле для вспашки было квадратной формы, как и город возле него. Город, основанный за две тысячи лет до Рождества Христова, на протяжении столетий неоднократно разрушавшийся, сносившийся с лица земли, сжигавшийся, каждый раз восстанавливался, сохраняя все те же квадратные очертания, потому что он находился в центре Срединной империи, находящейся в центре Земли, имеющей квадратную форму.

Наступил первый день второго периода весны, и желтый ветер носившийся над Китаем с начала времен, приносил на западные равнины огромное количество мельчайшей пыли. Она покрывала площадь, на которой происходила церемония, холм и храм сухим туманом, набивалась в глаза, проникала в легкие, накапливалась в карманах; она закрывала солнце, походившее на бледный блин. Шаун жевал эту пыль подобно лошади, грызущей удила, и она постоянно скрипела у него на зубах.

Он гораздо меньше, чем в Европе, опасался, что его опознают, а поэтому отбросил свой поддельный индусский облик и сбрил неприятную ему бороду, рассчитывая, что у нее будет достаточно времени, чтобы отрасти во время пробега. На нем были костюм кремового цвета и мягкая соломенная шляпа. Его лицо, изменившееся под лучами южного солнца Индии, походило на тропическую древесину, а годы опасностей оставили на нем резкие морщины. Его светлые глаза казались окнами в тайну под защитой черных ресниц.

В толпе раздались крики, и одновременно заиграла пронзительная гремящая музыка, сопровождаемая таким же пронзительным пением. Императрица в желтом вышла из храма и двинулась по полю вслед за желтым быком, тянувшим желтый плуг, за рукоятки которого она ухватилась.

Ее сопровождали девять принцев, один из них держал в руках бич, второй нес зерно, а третий сыпал зерно в борозду.

— Как вы думаете, что они решили посеять? — спросил у Шауна находившийся рядом человек. Это оказался атташе британского посольства, представившийся как Эдвард Лайонс. Высокий, толстый, широкоплечий, он говорил, как чистокровный француз, и потел, как немец, выпивший по меньшей мере три литра пива.

— Вы не думаете, что это их кошмарная соя? Шаун ответил неразборчивым ворчаньем. Мужчина не отставал от него ни на шаг. Шаун пытался избавиться от него, переходя от одной группы зрителей к другой, но этот атташе тут же появлялся рядом и начинал говорить. Его белый костюм пожелтел под мышками и на спине. Штанины его брюк казались широкими, словно мешки. Он не походил ни на английского дипломата, ни вообще на англичанина, если не считать рыжих усов и прекрасного произношения, хотя иногда он старался так, что подбородок почти опускался на грудь. Пыль пользовалась этой возможностью, чтобы забраться ему в горло. Он кашлял, вытирал платком пот, смеялся и продолжал говорить.

— Впрочем, я ничего не понимаю в сельском хозяйстве!.. Когда впервые увидел козу, я решил, что это осел!.. Ха-ха-ха! По периметру террас на холме были расставлены скульптуры тигров и разнообразные каменные стелы. Синие и белые павлины, а также редкие королевские павлины с желтым оперением лениво бродили среди приглашенных. В толпе преобладали западные дипломаты и военные с иконостасом орденов и медалей на груди; встречались также мандарины в роскошных одеяниях, часто сидевшие на стуле под зонтиком в руках кого-нибудь из слуг, якобы защищавшим их от пыли, вельможи, начальники провинций, вожди внешних племен и генералы в сопровождении вооруженной охраны.