Ольга Шумяцкая - ...И другие глупости

Так бы Мышка и состарилась, если бы не случай. Нашу редакцию в полном составе послали на овощную базу перебирать картошку. Дело это было бесперспективное, и народ проявлял крайнее недовольство и несознательность. В ночь перед выходом на картошку Мышка долго не могла уснуть. А когда уснула, ей привиделись огненные буквы, сложившиеся в строку. Наутро Мышка вывесила в фойе редакции лист ватмана с речовкой-призывом:

Речовка имела такой успех, что сотрудники редакции не только вышли на базу в полном составе, но взяли с собой мужей, жен и грудных детей. Всем очень понравилось, что Мышка делала упор именно на разум, а не на какие-нибудь другие части тела. А один сотрудник даже привез 90-летнего дедушку в инвалидном кресле. Сидя в углу, дедушка пускал слюни и быстро описался. Так что сотруднику пришлось везти его домой, но это не омрачило всеобщего ликования, а Мышка стала подумывать о назначении поэта в этом мире. Что должен сказать поэт своему народу? Что народ должен ответить поэту? И где должен происходить разговор? Дома? На работе? В кафе на углу? Какой дорогой должен идти поэт, чтобы дойти? Вот круг вопросов, которые волновали Мышку. В один дождливый унылый день ответы на вопросы оформились в чеканные строки:

Над каким таким замыслом должен трудиться поэт, Мышка не представляла, поэтому оставила каверзную тему и плавно перешла к завещанию своего духовного наследия благодарному человечеству. Для этого требовалось выработать творческое кредо. Несколько дней и ночей без еды и питья Мышка вырабатывала кредо. И вот оно появилось:

Больше Мышка ничего не писала, и современники быстро ее забыли. Но муки творчества не оставляли ее неспокойную душу. Ей все еще хотелось создать что-нибудь замечательное. По ночам Мышка сидела над пустым листом бумаги, но ничего не вышло из пера ее. Иногда ей снились ямбы и хореи, а также гекзаметры, которые она упорно называла птеродактилями. И однажды вдохновение снизошло на нее.

В тот чудный осенний день мы втроем гуляли в Сокольниках. Мышка была задумчива. Мы с Муркой пытались ее приободрить. День сиял. Ягоды шиповника искрились под холодными лучами солнца рубиновым блеском. Дорожки устилал плотный желтый ковер. Клены полыхали оранжевым огнем. Кустарник бликовал всеми цветами красного. Дуб сохранял величавую зелень. В груди у Мышки что-то зашлось. Захотелось скакать, кричать и слагать вирши. «Вот сейчас, сейчас!» — подумала Мышка, чувствуя дыхание вечности. Она вздохнула, смело посмотрела в глаза бессмертию и громко продекламировала:

С тех пор Мышка долго ничего не писала. А когда вышла замуж за Джигита, и вовсе забыла о печатном слове. И вот — оказывается, ее подкосил Интернет. Мышка не только повадилась висеть в чатах, но опять взялась за старое. Пишет стихи и знакомится в прямом эфире.

— А фотографию свою ты ему посылала? — задумчиво поинтересовалась Мурка, глядя на Мышкин нос.

В принципе величина носов у них одинаковая. Но Мышка считает свой личный нос очень аристократичным, говорит, что он точная копия носа какого-то Луи-Филиппа из породы Бурбонов, и страшно этим гордится. А Мурка ничего не считает. Ей все равно, какой у нее нос. Лишь бы был. Поэтому ее вопрос о фотографии с подоплекой Мышка сочла оскорбительным.

— Ты все время хочешь меня унизить! — заверещала она. — Посмотри на себя!

— Не будем переходить на личности, — миролюбиво сказала Мурка. — Давай, отвечай, чем занимается твой Олень и какого черта прется в Москву?

— Занимается очень важным делом, — Мышка не любила точных формулировок. — А в Москву прется ко мне.

— Ага, значит, не знаешь, чем занимается. Женат?

— Мммммммм, — ответила Мышка.

— Понятно, третья жена, двое детей, один в Пензе, другой на Камчатке. Парализованной тещи случайно нет?

Мышка посмотрела на Мурку диким взглядом.

— А как же Настоящий Джигит?

Мышка закатила глаза. Это означало, что Настоящий Джигит или в запое, или в загуле.