Тони Моррисон - Возлюбленная [litres]

И вот эта спокойная разумная женщина, которая способна была справиться со взбесившимся от боли псом, сидит, положив одну босую ногу на другую и покачивает ею в воздухе, а на родную дочь и смотреть не желает! Словно ей это противно. Но главное — и она, и этот мужчина оба босые! Денвер было жарко, стыдно и ужасно одиноко. Все ее всегда покидали — сперва братья, потом бабушка — и это было очень тяжело, потому что никто из детей не хотел с ней играть или висеть головой вниз, уцепившись согнутыми в коленях ногами за перила веранды. Но и это не было так ужасно, как сейчас, когда ее мать беспечно смотрела куда-то в сторону, и у Денвер вдруг возникло желание — да-да, впервые! — чтобы привидение немедленно сотворило что-нибудь злобное.

— Очень милая юная леди. — сказал Поль Ди. — И очень хорошенькая. На отца похожа.

— А вы знали моего отца?

— Знал. Хорошо знал.

— Правда, мам? — Денвер с трудом пыталась побороть недоверие.

— Ну конечно! Я же сказала: он из Милого Дома.

Денвер присела на нижнюю ступеньку лестницы. Собственно, ничего другого не оставалось; нужно же было пристойно выйти из дурацкого положения. Эта парочка все твердила «твой отец» и «Милый Дом» с таким видом, что становилось ясно: все это принадлежит им, а она здесь ни при чем. Даже ее исчезнувший отец не принадлежит ей. Когда-то его отсутствие больше всего касалось бабушки Бэби — его, единственного из своих сыновей, она горько оплакивала, потому что именно он выкупил ее из рабства. Потом отец стал пропавшим мужем Сэти. Теперь он оказался пропавшим другом этого незнакомца с ореховыми глазами. Значит, только те, кто знал его раньше («знал его хорошо»), имеют право на него отсутствующего? Как имеют право и на воспоминания об этом Милом Доме, могут шептаться о нем и украдкой переглядываться при этом? И снова Денвер захотелось, чтоб явилось привидение и продемонстрировало, на что оно способно во гневе, хотя раньше его выходки и доводили ее до изнеможения.

— У нас здесь привидение живет, — сказала она, и это подействовало. Они больше не казались отдельной от нее дружной парочкой. Мать перестала болтать в воздухе ногой и вести себя как молоденькая девчонка. Пелена воспоминаний о Милом Доме растаяла в глазах того мужчины, для которого она вдруг в эту девчонку превратилась. Он быстро взглянул на ярко-белую лестницу у Денвер за спиной.

— Да, я слыхал, — произнес он. — Но печальное, как говорит твоя мама. Не злое.

— Нет, сэр, — сказала Денвер, — не злое. Но и не печальное.

— Какое же тогда?

— Обиженное. Одинокое и обиженное.

— Правда? — Поль Ди повернулся к Сэти.

— Вот не знаю, одинокое ли, — проворчала та. — Может, и обиженное, и даже очень сердитое, да только не понимаю, чего это ему быть таким уж одиноким, если оно нас ни на минуту не оставляет.

— Наверно, что-то получить от вас хочет?

Сэти пожала плечами.

— Это ведь совсем крошка.

— Моя сестра, — сказала Денвер. — Она здесь умерла, в этом доме.

Поль Ди поскреб заросший щетиной подбородок.

— Похоже на ту историю с невестой без головы, что потом вернулась и все бродила в лесочке за Милым Домом. Помнишь, Сэти?

— Разве можно забыть? Ужасно…

— Интересно, почему все вы, кто сбежал из Милого Дома, никак не перестанете говорить о нем? Может, там было так мило, что лучше бы вам было остаться?

— Ты с кем это так разговариваешь, девчонка?

Поль Ди рассмеялся.

— Все верно, верно! Она права, Сэти. Не был он для нас ни милым, ни тем более домом. — Он покачал головой.

— Зато там мы были все вместе! — сказала Сэти. — Вместе. И от этого никуда не уйти, хотим мы того или нет. — Она зябко передернула плечами и погладила их, словно возвращая им покой. — Денвер, — обратилась она к дочери, — разожги-ка плиту. Нельзя же так: старый друг пришел к нам в гости, а мы его даже и не угостили ничем.

— Не стоит беспокоиться на мой счет, — сказал Поль Ди.

— Никакого беспокойства — обычная еда, вот только булочки испеку. А остальное я захватила из ресторана. Уж если топчешься у плиты от зари до зари, то обед-то, по крайней мере, домой принести можно? Ты против щуки ничего не имеешь?

— Если она ничего не имеет против меня, — улыбнулся Поль Ди.

Ну вот, опять начинается, подумала Денвер. Повернувшись к ним спиной, она затолкала в печку растопку. Напихала слишком много и чуть не потушила занявшийся было огонь.

— А почему бы вам заодно и не переночевать у нас, мистер Гарнер? Тогда вы с мамой могли бы всю ночь напролет говорить о Милом Доме.