Наталья Галкина - Зеленая мартышка

— Ты преувеличиваешь, — лениво отвечал Шарабан. — Вот когда он возмущаться начнет, что в публичном доме нет стерильной игровой комнаты с няней-психологом в белых одеждах, сведущей в компьютерных играх, где можно было бы деток на время проведения мероприятия оставлять… Но мы, кажется, опять отвлеклись.

— Да уж, вернемся к нашим баранам, то бишь к разговору о литературе.

— Хотя, с другой стороны, — протер очки Шарабан, — что о ней говорить? Читай, да и всё. Нам еще в прошлом веке один немец поведал: остается только читать .

— Хочешь — веришь, хочешь — нет, — сказал Шарабан, — дочитан наш роман фрагментарный, больше книжек в подобном самодельном переплете в коробке не имеется.

— Давай поищем в других коробках.

— Можно, конечно, порыться, но на первый взгляд, а я смотрел, и там ничего подобного не наблюдается.

— Какая жалость, — сказал Лузин.

Тут возникшая на пороге со шваброю Сплюшка спросила Шарабана, как пишется «Баба Яга», отдельно или через черточку.

— Через дефис, — поправил Шарабан. — Баба Яга, как тетя Маня, просто пишется раздельно. Через дефис пишется Карабас-Барабас.

— Вот я в том не уверен. Надо в старом «Золотом ключике» посмотреть, — сказал Лузин. — У меня дома целая полка книжек из детства. Через дефис пишется Тяни-Толкай.

— Вот она, начальная стадия игры сопляжниц с Сергиевского пруда, — сказал Шарабан.

— Не понял.

— Одна из моих кузин, — пояснил Шарабан, — та, что время от времени чистит прабабушкины серебряные ложки содой перед тем, как сдать их в ломбард, и открытки от нее и письма поэтому пахнут серебром, года три ездит купаться на пруд в Сергиевку. Там свела она знакомство с постоянными многолетними купальщицами. Самой старшей, мадам Пыляевой, знающей, как дом родной, Суйду, Воронью Гору, Ропшу и Петергоф, недавно стукнуло семьдесят пять.

— Я не знаю, где находится Сергиевка.

— За Петергофом, у Петергофской дороги, возле римской виллы, подаренной к свадьбе великой княжне Марии Николаевне, невесте герцога Лихтенбергского. Там неподалеку бельведер с трубопроводом, по которому вода подавалась в петергофский парк. Рядом с домом Марии Николаевны стояла дача Штакеншнейдера. Мария Николаевна жила с мужем недолго, овдовела, вторым браком вышла за Строганова, создала Общество поощрения художников, со Строгановым уехали они жить в Италию. А наши купальщицы облюбовали проточный торфяной пруд, вода чудесная, проточная, старинная система дубовых трубопроводов до сих пор действует исправно. Моя кузина набрела на пруд случайно, ездила писать этюды, сперва в Петергоф, затем в Сергиевку, еще в Ропшу, где все водоснабжение идет сверху, ключи, множество ключей, подпитывающих речку Ропшу. Грустные места, где убили Петра Третьего. Поскольку всё вокруг воды, травы высоки, разнообразнейшие цветы полевые, заброшенное место, кузина называла свои работы тамошние «этюды запустения».

Кроме пруда, воды, трав, ей очень понравилась компания купальщиц; в какой-то момент придумали они игру в сложные слова с дефисами (они назвали ее «игра-антидепрессант»), как в города, но не совсем, не по последней букве, просто одна говорит слово, за ней вторая другое, по кругу, главное — не останавливаться. Ну, скажи какое-нибудь слово с дефисом, а я тебе другим отвечу.

— Гуляй-Поле.

— Камень-Гром.

— Кин-дза-дза! — подхватил развеселившийся Лузин.

— Давным-давно.

Порозовев, Сплюшка сказала с порога:

— Пошло-поехало…

Они играли в игру купальщиц с Сергиевского пруда: трын-трава, чижик-пыжик, шито-крыто, шиворот-навыворот, подобру-поздорову, Чудо-Юдо, терем-теремок, зима-лето-попугай. меч-студенец, лестница-чудесница, бизнес-ланч, ангел-хранитель, сам-друг, ура-патриот, флигель-адъютант, статс-дама, битте-дритте, немец-перец-колбаса, аты-баты, селф-мейд, — пока их не остановил Кипарский, с улыбкой сказавший, входя:

— Физкульт-привет!

Очевидно, он переодевался в кабинете, явившись из какого-то пыльного бумажного Клондайка, голова его, вымытая под краном, повязана была носовым платком, был он бос, что заставило Лузина воскликнуть:

— Чин-чинарем дзен-буддист!

Взяв трубку допотопного телефона своего, услышал Лузин взволнованный голос Шарабана:

— Привет, я про Мраморный дворец, ее там нет!

— Привет, кого? — осведомился Лузин.