Чарльз Диккенс - Тайна Эдвина Друда [litres]

– Уж я вам признаюсь, – сообщила миссис Билликин в приливе откровенности, – я сказала кухарке, – и вы согласитесь, мисс Твинклтон, что это необходимая предосторожность, – я ей сказала: раз молодая девица привыкла жить впроголодь, так надо ее приучать постепенно. А то, если сразу перескочить от пустых болтушек к тому, что у нас здесь считается хорошей жирной едой, и от скаредной бестолковщины к тому, что мы здесь называем порядком, так для этого нужно здоровье, какое редко встречается у молодых, особливо ежели оно у них подорвано пансионской кормежкой.

Как видите, миссис Билликин уже открыто выступила на бой против мисс Твинклтон, как против своего естественного врага.

– Не сомневаюсь, – бесстрастно проговорила мисс Твинклтон, как бы вещая с некоей отдаленной моральной возвышенности, – не сомневаюсь, что, делая эти замечания, вы руководствуетесь самыми лучшими намерениями. Но позвольте сказать вам, что они создают абсолютно извращенную картину действительности. И объяснить это я могу лишь крайним недостатком у вас сколько-нибудь правильной информации.

– Моя информиация, – отпарировала миссис Билликин, вставляя лишний слог для большей выразительности, одновременно вежливой и исполненной яда, – моя информиация, мисс Твинклтон, это мой собственный опыт, а уж это, говорят, самое верное. В юности меня определили в самый что ни есть аристократический пансион, и начальницей там была настоящая леди, не похуже вас, мисс Твинклтон, да и возрастом вроде вас, ну, может, на десяток годов помоложе, и от ихнего стола в мои жилы излился поток скудной крови, который там циркулирует и по сие время.

– Весьма вероятно, – уронила мисс Твинклтон все с той же отдаленной возвышенности. – И это, конечно, очень грустно. Роза, милочка, как подвигается ваша вышивка?

– Мисс Твинклтон, – церемонно обратилась к ней миссис Билликин, – прежде чем удалиться, как подобает настоящей леди после эдаких намеков, дозвольте спросить вас, тоже как настоящую леди: должна ли я это так понимать, что в моих словах сомневаются?

– Мне неизвестно, на чем вы основываете подобное предположение… – начала было мисс Твинклтон, но миссис Билликин не дала ей продолжать:

– Вы только не кладите мне в уста разных предположений, каких я сама туда не положила. Вы умеете красно говорить, мисс Твинклтон, да ведь того от вас и ждут, за то вам и денежки платят. Ну а я за ваше красноречие платить не собираюсь, мне оно без надобности, я желаю, чтоб мне ответили на мой вопрос.

– Если вы имеете в виду слабость вашего кровообращения… – снова начала мисс Твинклтон, и снова ее оборвали:

– Я такого не говорила.

– Хорошо. Если вы имеете в виду скудость вашей крови…

– Которая вся взялась из закрытого пансиона, – беспощадно уточнила миссис Билликин.

– То мне остается только поверить, на основе собственных ваших утверждений, что ваша кровь действительно чрезвычайно бедна. И так как это печальное обстоятельство, по-видимому, сказывается и на вашей беседе, я вынуждена добавить, что все это в целом весьма прискорбно, и было бы крайне желательно, чтобы ваша кровь была несколько богаче. Роза, милочка, как подвигается ваша вышивка?

– Хм! Прежде чем удалиться, мисс, – обратилась миссис Билликин к Розе, высокомерно игнорируя мисс Твинклтон, – я желаю, чтоб мы с вами друг друга поняли. Отныне, мисс, я буду обращаться только к вам, и ни к кому другому. Для меня тут больше нет никаких пожилых леди, никого старше вас, мисс.

– Весьма желательное устройство, – заметила мисс Твинклтон.

– И это, мисс, не потому, – с саркастической усмешкой сказала миссис Билликин, – что я имею в своем хозяйстве ту знаменитую мельницу, на которой, я слышала, можно старую деву перемолоть в молоденькую (кое-кому это было бы очень кстати), но потому, что я впредь ограничиваю себя только вами.

– Когда у меня будет какая-либо просьба к хозяйке этого дома, – пояснила мисс Твинклтон с величавым спокойствием, – я сообщу свое пожелание вам, Роза, милочка, а вы, надеюсь, не откажете в любезности передать его по назначению.

– Разрешите с вами проститься, мисс, – ласково и вместе с тем несколько официально заключила миссис Билликин. – Так как теперь, на мой взгляд, вы здесь одна, я могу пожелать вам доброй ночи и всего наилучшего, не обременяя себя необходимостью выразить свое презрение некоему индивидууму, состоящему, к несчастью для вас, в близких с вами отношениях.

Метнув эту парфянскую стрелу, миссис Билликин удалилась шагом, полным грации, и с этого времени Роза оказалась в незавидном положении волана между двумя ракетками. Ни одно домашнее дело не могло осуществиться без предварительного бурного состязания. Так, ежедневно встающий вопрос об обеде разрешался в следующем порядке: мисс Твинклтон (в присутствии всех трех участниц дискуссии) говорила Розе: