Лиза Ангер - Красивая ложь

Моя учительница, мисс Анжелика, сказала:

— Вот и тебе пришло время отправляться домой, Ридли. Вон твоя мама.

Я отвернулась от женщины за рулем и покачала головой:

— Это не она. Мисс Анжелика, вы ошиблись.

— Ридли, посмотри внимательно, — произнесла учительница, смущенно улыбаясь мне.

Когда я снова посмотрела на машину, то заметила свою маму, которая энергично махала мне рукой. От неожиданности я вздрогнула и подалась вперед. Когда мама наклонилась и толкнула дверцу машины, я села рядом с ней, уловив знакомый аромат ее духов «L’air du Temps» (бутылочка из матового стекла с красной птичкой на пробке). Мама смахнула снег с моей шапки.

— Ничего себе, сколько снега! — бодро воскликнула она. — Поехали за твоим братом. Затем отправимся домой и выпьем горячего шоколаду.

Я все еще с недоверием взирала на нее.

— Что такое? — обратилась она ко мне с улыбкой, когда заметила, что я не отрываю от нее глаз.

— Я тебя не узнала, потому что ты была не такая, как всегда.

Мама рассмеялась, как будто я сказала что-то забавное. Но в ее улыбке была примесь горечи.

— Неужели?

Она повернулась, состроила гримасу и высунула язык.

— А сейчас ты бы меня узнала?

Я захихикала.

Что я хочу этим сказать? Что я пытаюсь объяснить себе сейчас? Речь идет о том, что я была окружена паутиной лжи, которая проявлялась и в мелочах, и в серьезных вещах.

Я снова вспомнила тот день, когда подслушала в кухне разговор между моей матерью и Максом. Мама была очень рассержена, но их голоса звучали не так, как обычно звучат голоса пусть и хорошо знакомых, но все же посторонних людей, когда они беседуют друг с другом. В словах Грейс было слишком много эмоций. Словно существовал целый пласт отношений, которые они намеренно скрывали от меня.

— Привести с собой на вечеринку Эйса одну из этих! О чем ты думал?

— Я не хотел появляться в вашем доме один, — произнес дядя Макс. В тоне его ответа был скрыт какой-то смысл, но я не могла его расшифровать.

— Ерунда, Макс.

— Чего ты хочешь, Грейс? Прекрати добивать меня своими дурацкими проповедями.

Моя бабушка по материнской линии всегда с гордостью говорила о том, что ее дети никогда не дерутся и не ссорятся. Я думала, что это признак хороших отношений, построенных на бесконфликтности и любви друг к другу. Но затем я услышала, как мой отец тихо пробормотал:

— Угу, они никогда не ругаются, потому что никогда не разговаривают друг с другом.

— Что ты сказал, Бенджамин?

— Ничего, мама.

Он всегда произносил это слово так, словно оно жгло ему язык. Свою мать он называл «мамуля».

Я помню, что и мои родители никогда не ссорились, только из-за Эйса. Когда у моей мамы было хорошее настроение, в доме сияло солнышко, раздавались звуки музыки, а в камине зимой, как правило, весело трещали дрова. Если мама злилась, она сидела в одиночестве и тишине, пока ее приступ хандры не проходил. Мне было несложно догадаться, когда в доме сгущались тучи.

— С тобой все в порядке? — Джейк положил руку мне на затылок.

— Да, просто захлестнули воспоминания.

Он кивнул в знак понимания.

Такси, которое мы поймали на Хикс-стрит, остановилось прямо перед входом в дом Эйса. Я не испытывала радости по поводу предстоящей встречи. Я очень сердилась на него за то, что случилось в прошлый раз. Но больше мне не к кому было обратиться с вопросами. Мой брат знал больше, чем говорил. Его пассивное поведение и агрессивные намеки были красноречивее слов. Я решила настаивать на откровенности. Я не собиралась уходить, не узнав правды, какой бы горькой она ни была. На этот раз точно.

У входа на этот раз никого не было. Хотя была только половина пятого, на улице уже стемнело.

Мы провели еще некоторое время в храме, раздумывая над тем, как нам обеспечить свою безопасность. Вероятность того, что нас снова начнут выслеживать, была довольно высока. В исповедальне мы даже заснули, прислонившись друг к другу и держась за руки. Мы оба ощущали смертельную усталость. Во время мессы мы проснулись и вспомнили текст на табличке: «Исповедь с четырех часов». Когда служба закончилась, мы поймали такси прямо возле храма и попросили водителя ехать в Ист-Сайд. Джейк постоянно оглядывался, проверяя, нет ли за нами слежки, после чего разрешил мне сообщить водителю адрес. И вот мы стояли перед домом, в котором жил мой брат.

— Так вот где этот дом, — произнес Джейк.

— Если это можно назвать домом.

Когда мы переступили порог здания, я заметила, что Джейк потянулся к пистолету, висевшему у него за поясом. Как и раньше, мне в нос ударила смесь какой-то химии, мусора и человеческих испражнений. Я крепче сжала руку Джейка. Сегодня дом был погружен в тишину. Он казался пустым и лишенным света.