Фредрик Бакман - Медвежий угол

По дороге в раздевалку Давид заметил Суне, одиноко сидящего на трибуне. Они на мгновение встретились взглядами. Кивнули друг другу. Сколько бы они ни ругались, Давид знал, что этот упрямый старик – единственный во всем клубе, кто знает, что такое любовь.

Некоторые считают, что в хоккее есть только черное и белое. Полная чушь. Фатима и Мира заняли свои места, но вдруг Мира, извинившись, вскочила и, протолкнувшись по лестнице к мужчине средних лет, остановила его. Мужчину Фатима знала, это был начальник среднего звена на фабрике. Мира сердито вцепилась в его красный галстук.

– Кристер, умоляю, ты бы голову включал, хоть изредка! А ну снимай!

Мужик, явно непривычный к выволочкам, особенно от женщин, опешил:

– Ты серьезно?

– А ты? – рявкнула Мира так, что народ на лестнице стал оборачиваться.

Мужик вспыхнул и неуверенно оглянулся по сторонам. Все уставились на него. Кто-то у него за спиной проговорил: «Черт, Кристер, а ведь она права!» Вокруг одобрительно загудели. Кристер медленно стащил с себя галстук и засунул в карман. Его жена виновато склонилась к Мире и прошептала:

– Я ему говорила. Но ты же знаешь этих мужчин. Им хоккей не понять.

Расхохотавшись, Мира вернулась на свое место рядом с Фатимой.

– Красный галстук. Совсем мужик спятил. Извини, так о чем мы говорили?

Так что в Бьорнстаде все отнюдь не черно-белое. А красно-зеленое. Поскольку красный – цвет Хеда.

Пальцы Амата нежно поглаживали швы на форменной футболке. Темно-зеленой с серебряными цифрами и бурым медведем на груди. Цвета Бьорнстада: лес, лед, земля. Его номер – восемьдесят один. В старой команде он был номером девять, но здесь под этим номером – Кевин. В раздевалке творился полный хаос. Беньи, шестнадцатый номер, как обычно, валялся на полу в углу и спал, остальные юниоры съежившись сидели на банкетках, покуда разгорячившиеся родители все громче наставляли их по мере приближения выхода на площадку. Подобное явление наблюдается во всех видах спорта: родители думают, будто их компетентность растет автоматически вместе с успехами ребенка. Хотя на самом деле наоборот.

Галдеж стоял невыносимый, громче всех орала Магган Лит, – если твой сын играет в первом звене, ты можешь себе такое позволить. Мать Беньи в раздевалке не появлялась никогда, а мать Кевина едва ли бывала даже в ледовом дворце, так что Магган безраздельно царила здесь годами. После каждого матча она развязывала шнурки на коньках малютке Вильяму, пока ему не исполнилось тринадцать, год за годом они с мужем жертвовали новым автомобилем и отпуском за границей, лишь бы накопить денег на виллу рядом с семейством Эрдаль, чтобы сыновья могли подружиться навеки. С годами недовольство Магган тем, что Вильям так и не смог вклиниться между Кевином и Беньи, переросло в настоящую агрессию.

Когда в раздевалку вошел Давид, на него градом посыпались родительские обвинения, вопросы и требования. Он шел через помещение, никого не замечая, за ним следовал Бенгт, подгоняя родителей к дверям. Магган Лит возмущенно отпихнула его руку:

– Мы здесь, чтобы поддержать команду!

– Для этого есть места на трибунах, – ответил Давид, не глядя на нее.

Магган рассвирепела:

– А ты-то, Давид! А ты-то! Хорош тренер – накануне важнейшего матча делать перестановки в команде!

Давид удивленно поднял брови. Вильяму Литу хотелось провалиться сквозь землю.

– Что он здесь делает?! – возмутилась Магган, ткнув пальцем в Амата.

Амату явно захотелось того же, что и Вильяму. Давид ответил нарочито тихо, чтобы заставить всех умолкнуть:

– Состав команды не подлежит обсуждению.

Жила на лбу у Магган забилась, как медный колокол.

– А со мной ты его обсудишь, понял?! Эти парни играют у тебя десять лет, и накануне важнейшего матча ты вдруг приводишь к ним игрока из детской команды!

Она широким жестом обвела всех присутствующих, и те согласно закивали и одобрительно захмыкали. Затем Магган снова вонзила свой взгляд в Давида и продолжила:

– Ты хоть понимаешь, как важен этот матч? Для всех нас? Понимаешь, чем мы жертвуем ради хоккея?

Амат сморщился, готовый выбежать в коридор и больше не возвращаться в ледовый дворец. Не стало ему легче и когда лицо Давида налилось кровью, зато Магган внезапно попятилась к стене.

– Это ты мне будешь рассказывать о жертвах? – прошипел Давид, двигаясь прямо на нее и явно не рассчитывая на ответ. – Посмотри на него! – потребовал он и, прежде чем Магган успела что-либо сказать, взял ее за руку и провел через всю раздевалку к Амату. – Посмотри на него! Ты думаешь, твой сын заслужил этого больше, чем он? Ты хоть представляешь, какой они проделали путь? Да твоей семье такая борьба и не снилась! ПОСМОТРИ НА НЕГО!!!