Карин Боснак - Спасите Карин!

К пятнице я дала еще три интервью по радио и получила больше восьмисот писем по электронной почте. Уставшая к концу дня, потому что работа ведь никуда не исчезла и ее надо было делать, по дороге домой я зашла в продуктовый магазин. Там был Коробейник.

— Вам пришло очень много почты, — сообщил он.

— Неужели? — удивилась я.

— Да, все хотят спасти Карин! — довольно громко сказал он.

— Ш-ш-ш! — Я оглянулась. Я совсем не хотела, чтобы он раскрыл мое имя. — Когда вы завтра открываетесь?

— Вообще-то я иду туда прямо сейчас. Если хотите, пойдемте вместе, все сразу и заберете, — предложил Коробейник.

— Отлично!

Мы вышли из углового магазина и вместе направились к ящикам. Он отпер переднюю дверь, и я вошла. Открыв свой ящик, я обнаружила, что он почти полон.

— О, Боже! — воскликнула я.

— Что у вас за проект? — спросил Коробейник.

— Пока секрет, — ответила я. — Не могу вам сказать.

— Ладно, — сказал он. — Но это не что-то незаконное, полагаю?

— Нет! — ответила я, надеясь, что говорю правду.

От Коробейника я помчалась домой.

— Скотт, — закричала я прямо в дверях, — смотри!

Я высыпала всю почту на стол. Писем было больше тридцати.

— Быть не может! — воскликнул он.

— Представь себе?

— Ты намерена их все открыть? — спросил он.

— Конечно, но мне нужны перчатки и защитные очки. — Я не собиралась подцепить какую-нибудь сибирскую язву.

— Верно, — сказал мой друг.

Скотт вытащил пару больших желтых перчаток из нижнего ящика кухонного стола, а я нашла пару пластиковых рабочих защитных очков, которые покупала, когда хотела сделать мозаичный столик (эту идею быстро забросила). Надев все это, я стала вскрывать письма.

Содержание примерно то же, что и в электронной почте. Те же слова, типа: «У меня тоже так случалось» и «Удачи!». Но с этими письмами было связано кое-что более приятное. Люди нашли время, взяли бумагу написали письмо — кто-то даже вкладывал в конверт блестящие сердечки — это дорогого стоило! Все это для кого-то, с кем они даже знакомы не были! Девушка по имени Кати, которая жила во Флориде, даже записала для меня пленку с разной музыкой. В конвертах было множество долларов, несколько пятерок и десяток. В одном — даже двадцатидолларовая купюра с такой запиской:

Не пускайте эти деньги на оплату вашего долга. Сделайте на них что-нибудь легкомысленное. Я как-то трижды за день покупала чизбургеры. Впереди у вас долгий путь, и время от времени нужна передышка. Сходите выпейте кофейку с карамельным кремом и молоком, побывайте в кино, купите парочку крутых журналов — просто потратьте эти деньги!

Все, что я хочу от вас за это — анонимно когда-нибудь для кого-нибудь что-нибудь сделайте, так чтоб этот человек не смог понять, кто это сделал.

Целую и обнимаю.

Прекрасно. Какие они все хорошие! Я чувствовала благословение Божье.

Но кроме тех людей, от которых я получала добрые слова и деньги, повылезали из всех щелей и всякие психи. Какой-то придурок в шутку предложил за мои вещи на аукционе сумасшедшие деньги. Он предложил десять тысяч долларов, так что все другие ставки перекрывались этой. А потом, когда он выиграл все лоты, отказался платить, и мне пришлось снова все выставлять.

Я начала получать множество предложений от рекламщиков. Так как моей целью была выплата долгов, первой реакцией было — согласиться и принять как можно больше предложений. Но, подумав, я отказалась. Решила не продаваться. Если моя затея удастся и я смогу выплатить долги благодаря доброте незнакомых мне людей — это будет великолепный сюжет: люди, сплачивающиеся для того, чтобы помочь какой-то неизвестной девчонке из Интернета — это сюжет о человеколюбии. И не надо его разрушать. К тому же мне не хотелось, чтоб на моем сайте мигали чьи-то рекламы. Я ничего не стала менять.

В воскресенье из «Нью-Йорк пост» пришла фотограф, чтобы сделать снимки для статьи. Так как я все-таки хотела остаться неизвестной, то позволила ей сделать только такие фотографии, где не будет видно лица. Обсудив это с редактором газеты, мы решили, что я возьму как бы полученные деньги и закроюсь ими, как веером. Мне сказали, что статья будет забавной, поэтому я была не прочь подыграть.

А еще фотограф попросила меня вытащить все мои сумки, туфли и все остальное, чтобы засыпать меня всем этим для большего эффекта. Когда я все вытащила, она спросила, где же остальное.

— Это все, — сказала я.

— Это вещи на двадцать тысяч долларов? — удивилась она.