Дафна Дю Морье - Богема [litres]

Мария промолчала. Она слегка выпятила нижнюю губу, отчего у нее сделался еще более надутый вид.

– Пойду взгляну, как там чай, – сказала Селия после минутного молчания.

Лучше оставить их вдвоем. Они сами разберутся. Она вышла из комнаты и поднялась к себе в спальню дожидаться, когда действительно подоспеет время чая.

Мария опустилась на колени перед камином рядом с Найэлом. Потерлась щекой о его плечо.

– Я чувствую себя ужасно, – сказала она. – Началось с живота, а теперь подступило к горлу.

– Знаю, – сказал он. – Я чувствую то же самое. От пяток до затылка.

– И с каждым мгновением, – сказала Мария, – страшная минута все ближе, и ничего с этим не поделаешь.

– Утром, когда я увидел снег, – сказал Найэл, – у меня появилась надежда, что снежные лавины погребут под собой «Хеймаркет» и тебе не придется выходить на сцену.

– Ты так подумал? – спросила Мария. – И я тоже. Ах, Найэл… Если я когда-нибудь выйду замуж и буду ждать ребенка, ты не родишь его за меня?

– Во всяком случае, для меня это будет единственный способ прославиться, – сказал Найэл.

Он порылся в кармане.

– По правде говоря, я не все это время провел у Труды, – сказал он. – Я искал тебе подарок.

– Ах, Найэл, покажи скорее.

– Так, пустяк, – сказал он. – Ничего ценного или особенно интересного. Я купил его на деньги, которые Папа подарил мне на Рождество. Но тебе понравится.

Он протянул Марии небольшой пакетик. Она развязала ленту и разорвала бумагу. В ней была красная кожаная коробочка. Внутри лежало кольцо. Камень был голубой. Мария слегка повернула его, и он засверкал.

– Найэл, дорогой Найэл… – сказала она. Кольцо пришлось ей как раз впору на средний палец левой руки.

– Пустяк, – сказал Найэл, – оно ничего не стоит.

– Для меня оно стоит всего, – сказала Мария. – Я всегда буду носить его. Я его никогда не сниму.

Она вытянула руку и смотрела, как при малейшем повороте кольца камень играет разноцветными лучами. Кольцо что-то напоминало ей. Где-то когда-то она видела почти такое же. И вдруг она вспомнила. Мама носила на левой руке кольцо с голубым камнем. Кольцо, подаренное Найэлом, было очень похоже на Мамино, хотя, конечно, гораздо дешевле.

– Я рад, что оно тебе нравится, – сказал Найэл. – Как только я его увидел в магазине, я сразу понял, что должен его купить. Я знал, что оно – твое.

– Я хочу, чтобы в театр ты поехал в такси вместе со мной, – сказала Мария, – и довел меня до самой двери. Папа и Селия приедут позже. Ты это сделаешь для меня?

– Да, конечно, – сказал он. – Я так и собирался.

Часы летели слишком быстро. Подали чай. Убрали чай. И Найэлу уже было пора идти наверх переодеваться. Папа вернулся домой около шести часов. Он был очень разговорчив и весел. Должно быть, в «Гаррике» он выпил не одну рюмку.

– Сегодня там будет весь Лондон, – сообщил он, – а на банкете после спектакля к нам причалят еще человек десять. Селия, пожалуй, тебе стоит позвонить в «Грин-парк». Черт меня побери, если я знаю, кто придет, а кто нет. Найэл, тебе лучше вдеть бутоньерку. Андре, где бутоньерка для Найэла?

Он стал с грохотом подниматься по лестнице, громко смеясь, окликая Марию, окликая Селию, окликая всех в доме. Мария спустилась из своей спальни с чемоданом в руке. В нем лежало вечернее платье, которое она собиралась надеть после спектакля. Селия не знала, кто бледнее – Мария или Найэл.

– По-моему, нам лучше идти, – сказала Мария жестким, напряженным голосом. – В театре мне станет лучше. По-моему, нам лучше идти. Кто-нибудь вызвал такси?

Теперь пути назад нет. Возврата нет. Приходится покориться неизбежности. Действительно, похоже на хирургическую операцию. Страшную операцию на жизненно важных органах. Селия стоит на сквозняке в холле с лицом сестры милосердия, и на нем блуждает подобострастная улыбка.

– До встречи, дорогая… Желаю успеха, – сказала Селия.

Такси – больничная каталка; как на каталке вывозят труп из операционной, так и оно уносит ее в театр.

– Ох, Найэл… – вырвалось у Марии. – Ах, Найэл…

Одной рукой он обнял ее за плечи, и такси медленно покатило по залитым густой жижей улицам.

– Не покидай меня, – сказала Мария. – Никогда, никогда…

Он плотнее прижался к ней и ничего не ответил.

– Не представляю, зачем я этим занимаюсь, – сказала она. – Моя работа не доставляет удовольствия ни мне, ни другим. Нелепо продолжать ее. Я ее ненавижу.

– Нет, не ненавидишь. Ты ее любишь, – сказал Найэл.

– Неправда. Я ее ненавижу, – сказала Мария.