Сергей Антонов - Трудный день

С утра выпал легкий, пушистый снежок, не успевший даже как следует припорошить черную замерзшую землю, выбелить крыши домов. И, быть может, потому, что снег, собственно, еще не лег, ощутимо чувствовался мороз, хотя он и не был сильным. Он казался каким-то жестким, сухим.

Машина быстро ехала по безлюдному шоссе, оставляя за собой хорошо видимый, редко прерывающийся след от колес. Только в деревнях и на перекрестках — на изъезженных местах — след терялся. Чем дальше от многолюдной Москвы и ее окрестностей, тем реже прерывались две — то черные, то серые — ленты на белом снегу.

Москва все дальше и дальше…

Та самая Россия, которая поглощала дни и ночи Ленина, которая так страшила Уэллса, противников электрификации, которая ужасала многих талантливых и честных людей, сейчас предстанет перед ними. Россия эта лежала не за тридевять земель, а всего лишь в нескольких десятках верст от столицы.

Собственно, Россия эта везде — в Кашине, быть может, лишь проступала нагляднее, — и везде Ленин видел людей, таких же, как он сам.

Такие же и равные… Так он считал, и беседовал с каким-нибудь малограмотным крестьянином полчаса или час, стараясь растолковать ему нечто существенное, что-то уяснить самому…

Когда Ленин думал о бесконечных ходоках и посетителях, знакомых и незнакомых, он с особой остротой чувствовал свою ответственность перед ними. Это чувство ответственности и заставляло его не умиляться тому, что Петр Иванович честно работает на Советскую власть, что Кузьма Сидорович совершил даже подвиг во славу ее, а бесконечно радуясь этому, говорить с ними о делах как с равными и так, чтобы требовательность к себе и к ним во имя достижения общей цели была главенствующей. Но эту требовательность нужно было соразмерять с возможностями человека. С Петра Ивановича можно требовать меньше, с Кузьмы Сидоровича — чуть больше, а с себя — больше во сто крат, чем с тысяч и тысяч людей…

Сельскохозяйственное товарищество крестьян деревни Кашино, что в семи верстах от Яропольца, построило у себя электростанцию.

В Москву была отряжена делегация крестьян пригласить Ленина к себе. Владимиру Ильичу вручили письмо. Старая, расстроенная пишущая машинка, сбитый шрифт, серая бумага:

«КАШИНСКОЕ

С.-Х. ТОВАРИЩЕСТВО

Яропольской волости

Волок. уезда Моск. губ.

Гр. ЛЕНИНУ

УВАЖАЕМЫЙ ТОВАРИЩ

Правление Т-ВА настоятельно сообщает, что 14-го сего НОЯБРЯ состоится открытие ЭЛЕКТРИЧЕСКОГО ОСВЕЩЕНИЯ в селении КАШИНО, на каковое покорнейше просим прибыть, разделить ту радость, которую мы ощущаем при виде ЭЛЕКТРИЧЕСКОГО ОСВЕЩЕНИЯ В КРЕСТЬЯНСКИХ ХАЛУПАХ, о котором при власти царей крестьяне не смогли думать. Ваше присутствие весьма желательно.

ПОРЯДОК ПРАЗДНИКА

1) Прием гостей от 7 часов утра в доме бр. З. и К. Кашкиных

2) В 4 часа митинг с оркестром музыкантов и пением «Интернационала»

3) В 6 часов вечера обед

4) В 8 часов вечера балет молодежи деревни с участием струнного оркестра».

Далее шли подписи председателя правления и членов комиссии по устройству праздника.

Письмо тронуло Ленина. Владимир Ильич обещал непременнейше приехать, если только не случится особенно неотложного дела. Он знал, что приедет. Слишком значительна эта встреча. Ведь никто не заставлял кашинских крестьян строить электростанцию. Значит… Значит, необходимость и возможность электрификации не такие уж недоступные понятия, значит, самодеятельность масс, о которой столько думал, реальный фактор… И это «если» было сказано ради абсолютнейшей точности, все из-за того же всепоглощающего чувства ответственности.

Кашина Ленин не знал и поэтому подробно расспросил делегатов, как туда ехать, чтобы облегчить задачу Гилю («Гиль наверняка тоже не знает!»). Маршрут тотчас набросал на пригласительном письме:

«От Волоколамска по шоссе через Щекино — Путятино, от него вправо по шоссе около 1 ½ верст Кашино ».

Письмо — в карман: сегодня двенадцатое, а четырнадцатого празднество.

…Проехали Путятино, взяли вправо от шоссе, вроде должно бы уже появиться и Кашино…

Вот, пожалуй, и оно… Крестьянин, мальчишка в огромнейших валенках, всадник на сивой лошади — все, повстречавшиеся за какие-нибудь десять — пятнадцать минут, все стремились туда, вперед, и все — по-праздничному оживлены…

Кашино!

Пройдет несколько минут, и он, Ленин, увидит людей, которые не только поняли главное, от чего сейчас зависит успех новой жизни, но и сумели сделать для нее нечто, пусть и малое по своим масштабам, но практически необходимое и принципиально важное…