Сергей Антонов - Трудный день

Мария Петровна, работник секретариата Совнаркома, невысокого роста, тоненькая женщина, в белой со складками блузке, собирала с большого зеленого стола бумаги, записки, карандаши. Стол был похож на поле боя после отгремевшего упорного и ожесточенного сражения. Одни записки были порваны на клочки, другие смяты, кто-то даже сделал из записки лодочку. Карандаши, листы бумаги были разбросаны как попало.

Мария Петровна просматривала все записки: ленинские, чтобы не пропали, забирала себе…

Были записки деловые, шутливые — и все содержательные.

Даже вот эта интересна:

«Пишите записки, а не болтайте».

Коротко и ясно! Некоторые товарищи, к кому обсуждаемый вопрос прямо не относился, пользуясь тем, что на заседании присутствует нужный человек, решали свои дела, переговариваясь. «Решайте, но не мешайте другим!» — требовал Ленин.

Расправив сложенный вчетверо листок, Мария Петровна убрала его в тетрадь.

Вот еще на восьмушке бумаги:

«Что с сыном? Мне говорили — лучше?

Так ли это?»

Вот, оказывается, для чего Ленин вставал и подходил к Михаилу Григорьевичу! Владимир Ильич боялся, как бы эта записка при передаче из рук в руки не затерялась. Михаил Григорьевич, обрадованный, улыбнулся — Мария Петровна не знала, чему именно: то ли радуясь за сына, то ли человеческому участию Ленина.

А записка эта лежала рядом с какими-то бумажками, испещренными рисунками, каракулями, мордочками, завитушками и домиками. И ее, конечно, в ту самую тетрадь!

Мария Петровна развернула и лодочку: нет, не ленинская бумажка! Она даже обрадовалась — не ленинская. Какую-то часть записок, дорожа ими, уносят с собой адресаты, но может быть и так — лодочка из записки Ленина! Конечно, может быть: люди разные, ох какие разные, хотя все они составляют единый Совет Народных Комиссаров.

Вот еще одна, скрученная кем-то, быть может, самим адресатом в трубочку:

«Когда же будет отчет?

Мариновать вздумали?

Солить?

Сообщите последний срок».

И еще одна четвертушка — с краем, оторванным, наверное, чтобы очистить перо. Слава богу, что не всей запиской чистили!

Вот порванная на такие мелкие клочки, что уже не разберешь — ленинская или нет? Вот еще одна…

Иногда в зале, где только что решались важные и очень разнообразные вопросы, раздавался смех. Он был непринужденным, подчас уж слишком громким для людей, минуты назад занимавшихся государственными делами. Но казалось, громкий смех никого не приводил в смущение. Ленин, если до него долетал разговор и он мог уловить смысл шутки, улыбался и смеялся вместе со всеми.

…Наконец Ленин разобрал свои бумаги, часть отдал секретарю, часть — порядочную — спрятал в папку и встал.

И тут он заметил еще одного человека.

Как будто на заседании Совнаркома его не было… А может, был? В отлично сшитой гимнастерке, с полноватым лицом, без портфеля и папки, он уверенно шел навстречу Ленину.

— Товарищ Ленин!

Владимир Ильич устало повернулся и, замедлив шаги, остановился.

— Товарищ Ленин, у меня к вам вопрос.

— Пожалуйста…

— Товарищ Ленин, я сам по происхождению крестьянин-бедняк, потом работал на пристани… Был переварен в рабочем котле. Так сказать, стал представителем рабочего класса… Участвовал в октябрьском перевороте в Елабуге. По поручению укома конфисковывал помещичье и буржуйское имущество… Работал в укоме, теперь в ВСНХ… Коммунист… Кавлетов мое фамилие…

— Так, так… Хорошо… Далее!

— Товарищ Ленин… Я как представитель рабочего класса и участник революции…

— Простите, если можно, покороче, товарищ Кавлетов.

— Товарищ Ленин, у меня предложение…

— Пожалуйста. Слушаю вас, товарищ Кавлетов.

— Строительство в республике растет с каждым часом, с каждым днем… А кто внедряется в эти стройки?

— «Внедряется»? Не понимаю.

— Внедряются буржуазные спецы. Повсюду! Власть у них, они командуют. А пролетарий — исполняй! Перевертываем Советскую власть вверх ногами! Выворачиваем наизнанку!

— Простите, это вздор и безответственные утверждения. Что вы предлагаете? Конкретно!

Кавлетов молчал. Он не ожидал такого ответа.

— Что же вы предлагаете, товарищ Кавлетов?

— Проверенных пролетарских красных комиссаров — к каждому. С неограниченными правами и мандатом за вашей подписью!

Ленин слушал с напряжением: слова знакомые, но что за человек?

— Контроль, конечно, нужен, — сказал он. — Но если комиссар, хотя бы и проверенный, хотя бы и архикрасный, технически неграмотен, то как он может проконтролировать специалиста? Часто — крупного специалиста? Часто — с европейским, если не с мировым, именем? Если же он разбирается в технике, не лучше ли его использовать на практической работе? Поручить строить, отвечать за строительство, а не только спрашивать и проверять? Как вы думаете?