Ганс Фаллада - Кошмар в Берлине

— По правде говоря, у меня в данный момент просто-напросто нет ни ключа, ни пальто. Мы приехали в Берлин голы как соколы — да что там, не мы одни нынче такие!

Хотя в подъезде вместо стекол были вставлены картонки, после пронзительного уличного холода Доллю показалось, что он попал в приятное тепло.

— Ах! — воскликнул он. — Как хорошо наконец согреться!

Его спутник с легким удивлением согласился и осведомился о «любезной супруге». Увы, сейчас она в больнице, но герр Долль надеется, что скоро они воссоединятся. Молодой человек вежливо поддержал его: он-де будет рад вновь увидеть фрау Долль, в бомбоубежище она никогда не давала окружающим унывать. Подобно другим соседям, он всегда восхищался тем, как она держится даже при самых кошмарных налетах. Ее беззаботная веселость многим служила утешением и примером. В том числе и ему, и он не стесняется в этом признаться.

На прощание они пожали друг другу руки, и рукопожатие получилось неожиданно крепким. Долль поднялся еще на один пролет и позвонил к Шульцихе — да нет, к себе домой. Он не раз и не два с силой вдавил кнопку звонка. Коробку с «барахлишком» он держал под мышкой, и, несмотря на «приятное тепло» лестничного колодца, его все равно бил озноб.

Наконец ему открыли — он уже в восьмой раз щелкнул выключателем, зажигавшим свет на лестнице. На пороге стояла молодая актриса — опять он явился начинать новую жизнь, и опять она его впускает. Альма, помнится, установила, что эта молодая особа вовсе не такая зловредная нахалка, как им показалось в первое берлинское утро, — напротив, она весьма великодушно помогала Доллям, когда те голодали.

Открыв дверь, она воскликнула:

— Герр Долль, это вы!.. В такую поздноту! Пойдемте скорей на кухню; я как раз готовлю пюре для малыша, а с газом как-никак теплее!

Долль устало опустился на стул между плитой и столом, на стул, на котором в далекое сентябрьское утро в таком отчаянии сидела его жена. От плиты действительно исходило слабое, но весьма приятное тепло. Помешивая пюре, фрейлейн Гвенда спросила:

— Вы действительно выздоровели, герр Долль? Вид у вас не очень-то здоровый, и в лес по дрова я бы с вами не пошла!

— Нет-нет, я правда совершенно здоров, — отозвался Долль, хотя это не соответствовало истине: чувствовал он себя прескверно, по телу разливалась слабость. — Это все больничный воздух — на нем, знаете ли, не особенно расцветешь, — добавил он. Ему не хотелось, чтобы фрейлейн Гвенда подумала, что он теперь опять примется за старое и будет целыми днями лежать, голодать и клянчить. — Я все эти недели, вплоть до сегодняшнего дня, ни разу не был на свежем воздухе. А сегодня пошел навестить жену, и для первого раза, пожалуй, немного перегулял.

Фрейлейн Гвенда участливо поинтересовалась самочувствием его жены, и Доллю не сразу удалось перевести разговор на свою комнату: фрау Шульц здесь? Уже легла? Можно с ней поговорить?

Да. Фрейлейн Гвенда ответила «да». Фрау Шульц, насколько ей известно, сегодня ночует здесь. Но погасила она уже свет или нет — фрейлейн Гвенда сказать не может. Поэтому Долль на цыпочках подкрался к двери «своей» комнаты и заглянул в замочную скважину. Кромешная тьма. Он долго прислушивался. Уловив присвистывающее посапывание, он понял: плохо дело, понежиться в теплой постели ему сегодня не суждено. И можно не рассчитывать, что удастся в тишине и покое наконец выкурить кляйншмидтовскую сигарету.

Когда он вернулся на кухню, фрейлейн Гвенда с пюре уже ушла и газ погасила. Здесь его тоже не дождались. Он постоял, разглядывая кухню. Вне всякого сомнения, это была его, их, доллевская кухня; каждая вещь здесь принадлежала им, не только мебель, но и каждая ложка, поварешка, кастрюлька, тарелка. Но когда он попытался заглянуть в большой, массивный буфет, все ящики оказались заперты, а ключи неизвестно где.

Что за странный мир, подумалось ему. Хоть бы спросили нашего разрешения, хоть бы что-то нам заплатили! Какие нынче вообще расценки на жилье? Как-то он об этом не задумывался. Маленькое семейство фрейлейн Гвенды поселилось здесь только в конце августа, но вот Шульциху, мастерицу составлять счета, я завтра прямо с утра возьму в оборот — как насчет платы за квартиру, свет и газ? Какие-никакие деньги он выручит, и, хотя по меркам черного рынка это будет кот наплакал, для человека, у которого нет ни гроша, немного денег — это уже немало денег.

Рассуждая подобным образом, Долль разглядывал замки на дверях кладовок, которых в этой барской кухне было аж две — одна справа от окна, другая слева. Ну конечно, сказал он сам себе с легким вздохом. Одна для Шульцихи, другая для фрейлейн Гвенды. Доллей никто в виду не имел. С этим тоже нужно что-то делать. Завтра утром пойду в жилищное управление и выясню, на что мы имеем право. Впрочем, нет — первым делом в продовольственное управление за карточками; невозможно больше выпрашивать, одалживать и покупать из-под полы.