Александр Ноубл - Мальчик с флейтой

Он бежал быстрее, чем когда бы то ни было, сходя с ума от ужаса. Была беда, беда, беда, о которой его предупреждали, и она была чудовищной и бесформенной.

Близость преследователя, громыхание его сапог за спиной, свист пули, выпущенной для предупреждения, спутали все его представления о том, где он.

Он рванулся влево, как кролик вдалеке от своей норы, — он чувствовал пустоту в сознании: в эту минуту оно было так далеко от вдохновенных звуков Генделя. Еще раз повернув за угол, он знал, что слишком поздно искать спасения там, где его нет. Проулок кончался тупиком — и только двадцать молчаливых черных окон за забором из проволоки смотрели в этот черный мешок с одним-единственным фонарем, неподвижным и бесстрастным, как луна, наблюдали, как Тимоти повернулся спиной к стене и прижал к сердцу черный футляр с флейтой, заслоняя его руками, как женщина прикрывает грудь. Он смотрел назад на дорогу — смотрел в ночь. Его ноздри раздувались. Рот был широко открыт, и каменная пещера готова была повторить эхом его первый крик.

Бол бежал по проулку. Он подумал сначала, что перед ним убегающая фигурка грабителя. Обнаружив, что здесь тупик, он пошел шагом. Еще пятнадцать ярдов — и все время мира будет принадлежать ему.

В эту минуту он узнал Тимоти. Он не колебался. Новое искушение подстегивало его. Он потерял рассудок. Вот перед ним поданный ему без заказа последний лакомый кусочек мяса. Он не искал его, хотя неосознанно желал именно этого. И он неуклонно надвигался на хрупкого мальчика, прижавшегося к стене, на этого маленького кафра, со сладким ртом и лондонскими манерами; маленького кафра, который возомнил о себе невесть что — Бол пытался найти подходящее сравнение, — что он может подать шестипенсовик белому нищему! «Ja! Вот так тип. Ну просто тип. Он ходит по улицам и, хотя не может себе этого позволить, кладет шесть пенсов в перевернутую шляпу, если калека — белый. Ja, человек, в тот день на Черч Сквер в Претории, я видел это. Этот маленький ублюдок — тот самый опрятненький тип, шляющийся по улицам с таким видом, будто она принадлежит ему, маленький мошенник в чистой рубашке, светлом галстуке и замшевых туфлях. Сейчас я проучу его».

Бол знал, что слова не нужны. Его красноречие всегда заключалось в том, что он делал руками. Они говорили за него. Он мог управляться с мужчинами и женщинами лишь движением своих мускулов, поворотом плеч, на которых вздувались мышцы и трещали сухожилия.

Он заговорил с Тимоти своей правой рукой, протянув ее ладонью вверх. Это был недвусмысленный приказ. «Отдай эту коробку», — гласил он.

Чувствительные черные пальцы юноши впились в черный футляр, но Бол по-прежнему стоял с протянутой рукой.

Шли секунды. Юноша не дышал. Прерывистые рыдания больше не сотрясали его. Нельзя сказать, что он трусил. Он просто был парализован.

Беспорядок и пьянство ушли из ночи.

Бол подошел ближе. Он сделал полшага, и еще, и после маленькой паузы еще полшага. Его пальцы находились в шести дюймах от груди юноши. Громадная рука могла, казалось, сжать целиком его худенькую грудную клетку.

Тимоти задышал тяжелее, задышал с отчаянием. Бол сразу определил, что это значит. Юноша хотел броситься на него. Он же захотел приласкать юношу, как бы ободряя его в этом намерении.

Он притворно убрал руку. Тимоти сразу облегченно расслабил тело. И тут же Бол схватил край футляра. Демон придал сил Тимоти. Он вцепился в футляр, и рука Бола потянула его вместе с ним.

Бол резко выбросил руку. Тимоти отлетел к стене. Но футляра не выпустил. Бол задумался: он не хотел бить свою жертву. Он поднял ногу и пнул юношу, так что тот ударился о стену. Руки Тимоти отпустили футляр, и он оказался у Бола.

Бол отошел назад. Тимоти бросился к нему. Бол презрительно оттолкнул его и открыл футляр.

Тимоти был загипнотизирован руками Бола.

Бол восхищенно разглядывал флейту, аккуратно утопленную в бархате.

Бол не сказал ничего и одновременно все — ужасной силой пальцев, держащих хрупкий мундштук. Он крутил его, мучая Тимоти угрозой раздавить флейту. Он вытащил остальные части флейты и бросил футляр. Он изучал их. Тимоти был в ужасе, наблюдая, как неумелые пальцы обращаются с инструментом, который им непонятен.

Бол попытался собрать флейту. Облегчение, которое испытал Тимоти, увидев, что операция завершилась благополучно, было очевидно: напряжение всей его фигурки спало.

— Ха-ха! — победоносно воскликнул Бол. Он поднял флейту вверх, интересуясь ее назначением и качеством не больше, чем если бы это был початок маиса. — Так вот, кафр. Вот. Я это сделал. Вот так… А дальше?