Юрий Аракчеев - Пирамида

Весной 1979 года позвонили из секретариата Союза писателей и сказали, что выдвигают мою кандидатуру в депутаты районного Совета. Вот уж чего никак не ожидал.

«Вся власть Советам!» — святой лозунг, мы помним его из нашей истории. Одно из условий социалистической демократии. Ну, что ж, подумал я, если выберут, буду честно исполнять гражданский долг. Загадкой, правда, было для меня мое выдвижение. Ничего не печатают, хотя и продолжают пока хвалить за давнее прошлое. А теперь вот и в депутаты. Ведь после выступления на пленуме прошло два года, после публикаций в «Правде» и того больше, книга вышла пять лет назад, а маленькие журнальные рассказы остались без внимания критики, так что и они не в счет.

И стал я депутатом. Предварительно — на встрече с избирателями, бойцами военизированной охраны Министерства финансов, — говорил, что наша с ними работа похожа. И та и другая связана с разъездами: у них охрана перевозимых сумм, у меня — командировки. И та и другая работа представляет опасность для тех, кто ею занимается. Так что мы в какой-то степени даже коллеги.

Прием избирателей заменили для меня периодическими — раз в месяц — выступлениями перед бойцами, которым я рассказывал о своих творческих планах и показывал слайды.

Вообще депутатство — тема особая, она требует отдельного разговора. И все же это соотносится с темой повести. Коротко можно сказать так: сессии, проводимые раз в два-три месяца, были чистейшей формальностью, мы слушали заранее заготовленные речи и единогласно голосовали за резолюции, также написанные заранее. Исполнение «наказов избирателей» сводилось, например, к открытию лишнего киоска на одной из улиц или к реставрации старого памятника. Иногда с огромным трудом удавалось «выбить квартиру» для человека, которому квартира и так полагалась по нашему, советскому закону. Постепенно мне открылась удивительная картина: даже у председателя исполкома райсовета не так уж и много прав, к тому же район весьма ограничен в средствах, а затрата их тоже требует множества согласований и специальных решений вышестоящих властей.

Так не хотелось, чтобы и мое депутатство осталось простой формальностью! И я задался целью организовать клуб. Клуб интересных встреч, к примеру, то есть клуб общения, чтобы людям района было где послушать других, поговорить самим, найти, может быть, новых друзей. О полезности открытия таких клубов говорили еще в период после XX и XXII съездов партии, потом эта инициатива заглохла, но периодически возрождалась опять. В райисполкоме эту идею поначалу горячо поддержали, нам удалось даже провести три встречи, и название новому клубу дали: «Добрый вечер». Мои избиратели также с энтузиазмом восприняли идею клуба — ведь бойцами были главным образом молодые ребята! Однако… Получилось так, что, поставив, очевидно, жирную галочку об организации нового клуба, отдел культуры исполкома потерял желание возиться с нами — мы ведь требовали внимания к себе, помещения! — перестал нас поддерживать, а мою кандидатуру на следующие выборы не выставили. Клуб; разумеется, тихо скончался, у меня же остался материал для очередной повести — сатирически-юмористической, — которую так и назвать можно: «Клуб». В кавычках.

Еще только одна деталь. В нашей депутатской постоянной комиссии по культуре был один человек, который ни разу не сказал ни слова ни на заседаниях, ни на сессиях, хотя приходил аккуратно. Большой, добродушный, молчаливый мужчина. Оказалось, что его выбирали депутатом уже… восьмой раз подряд. Двадцать лет, значит, просиживал он молча, исполняя тем самым, значит, свой гражданский долг. И мне доподлинно известно, что его выдвинули тогда опять — на следующий, девятый срок… Возможно, он и сейчас в депутатах.

Не выдвигали же из нашей комиссии на новый срок только двоих: меня и председательницу, директора школы, которая вместе со мной активнее других поддерживала идею клуба. И название-то, кстати, как раз она придумала и даже предоставила актовый зал своей школы для первой клубной встречи. Слишком активно, видимо, проявили мы свои депутатские полномочия, слишком выбились, очевидно, в непонятную сторону из аккуратного общего строя.

Ну, в общем, бог с ним, с депутатством и клубом, нет так нет, это, в конце концов, не мое прямое дело. А вот совсем грустно-то было, что «Высшая мера» так и лежала в рукописи. К тому времени уже… шесть лет. Она побывала почти во всех толстых журналах. Хвалили. Но не печатали.