Арчибальд Кронин - Три любви

– Чтобы доставить удовольствие нам обеим. – В небрежном ответе мисс Хокинг проскальзывало удовлетворение. – Я часто обедаю в ресторане. За Фейри присматривает Дик, а я иду куда-нибудь.

Люси крошила булочку. Дик – так забавно Пинки называла миссис Диккенс, приходящую прислугу, а Фейри, разумеется, был толстым фокстерьером!

– Что ж, вы очень добры, что пригласили меня, – медленно сказала Люси.

– Чепуха! Сущая чепуха, дорогая моя!

После супа принесли спаржу. Нежные зеленые, по-весеннему сочные побеги придавали свой аромат мягкому маслу и просто таяли во рту!

– Этот тост не хрустящий, официантка! – высокомерно произнесла мисс Хокинг.

Люси вздрогнула. По ее подбородку скатилась крошечная горошинка масла. До этого момента она наслаждалась обедом, а сейчас подумала, что неожиданная склока может нарушить гармонию. Фрэнк спорил с официантками и не в таких солидных заведениях. Но эта девушка была весьма исполнительной.

– Сейчас принесу свежий, мадам.

И через минуту с извинениями был принесен другой тост.

– Надо, чтобы они не роняли марку, – со смешком проговорила мисс Хокинг, когда девушка ушла. – Они любят, когда их ругают. «Укрощение строптивой»! Ну разве это не забавно?

«Я бы не осмелилась», – подумала Люси, но вслух сказала:

– Эта спаржа восхитительна.

Люси ела ее правильно – пальцами, осторожно.

– Тонковата, – уронила мисс Хокинг с благожелательной снисходительностью. – Дома мы выращиваем гораздо толще. О да, уверяю вас! Кабачки у нас просто огромные!

Это не было хвастовством, просто небрежным замечанием.

Тарелки проворно убрали, и были поданы воздушные меренги, последнее новшество.

– Возьмите еще, – советовала мисс Хокинг, и в ее голосе звенели мечтательные нотки, – вы любите сладости. Сладкие, как жимолость. А я пчелка.

Да, Люси признавалась в своем пристрастии к сладкому, а это… это превзошло все ожидания. Нежное, воздушное, как пена, охлажденное молоко, сдобренное ароматом примулы и чудесным образом взбитое в твердую массу. Удивительно! Или, как сказал бы Эдвард: «Восхитительно!» Последний кусочек лакомства вызвал у Люси слабый восторженный вздох.

– Боже правый! – нарочито небрежным тоном воскликнула мисс Хокинг, взглянув на свои красивые часики. – Мы опоздаем, если вы не поторопитесь. «Ах, боже мой, боже мой! – сказал Белый Кролик. – Опять опаздываю!»

– Опоздаем! – подхватила Люси, широко раскрыв глаза, и поставила на стол пустую кофейную чашку.

Ее компаньонка оплатила счет, оставив весьма щедрые чаевые в размере одного шиллинга.

На улице с пасмурного неба моросил мелкий дождь.

– Как жаль! – вздохнула Люси. – Мы могли бы прогуляться.

После чудесного банкета сразу пойти домой? Такой финал дня показался ей очень скучным. Однако на подвижном лице мисс Хокинг промелькнула тень улыбки.

– В самый раз послушать музыку. – У нее был такой вид, словно это она отвечает за погоду и за всю вселенную. – И так случилось, что сегодня в Виктория-холле проходит сольный концерт. Леманн!

Это имя было произнесено с трепетом.

Люси ничего не сказала. Она поняла намек, но у нее истощился запас превосходных степеней. Среди абонементных концертов этого сезона в Виктория-холле дневной сольный концерт Леманна считался лучшим. Она была наслышана о нем, видела афиши и очень хотела пойти на него. Но, увы, здравомыслие не позволяло. Она была вдовой, недавно лишившейся мужа и достаточных средств к существованию. И вот мисс Хокинг все устроила и разрешила, пригласив Люси с собой! Мисс Хокинг держала в руке два жестких желтых билета, и женщин проводили на лучшие места в первом ряду. Вокруг слышался приглушенный говор воспитанной и просвещенной публики. Эти звуки вызывали благодарный отклик в душе женщины, обедавшей у Аллена и имеющей природную склонность к утонченному обществу.

– Как я понимаю, это его последнее выступление! – внятно произнесла мисс Хокинг – видимо, чтобы усилить удовольствие.

В ту пору Леманн торжественно объявлял о своих прощальных концертах, которые эффектно продолжались в течение следующих тридцати лет.

– Да что вы! – в волнении прошептала Люси.

Когда пианист вышел на сцену и чопорно раскланялся, держась короткой белой рукой за нижние пуговицы своего великолепного фрака, Люси вежливо захлопала вместе со всей публикой. Это был крупный мужчина плотного сложения, с плоским бледным лицом в ореоле темных локонов. Движения его были отрывисты, почти стаккато. Он рывком приподнял фалды фрака и с армейской точностью опустился на табурет. Потом под приглушенный шум несмолкающих аплодисментов медленно обвел взглядом зал, резко откинул голову назад, видимо черпая вдохновение у нависающей над ним люстры, и заиграл.