Арчибальд Кронин - Три любви

Мари-Эммануэль повернула ручку с окантовкой из латуни и открыла дверцу экипажа.

– Мы проводим тебя до вокзала.

Люси следила взглядом за ее движениями.

– Нет, – ровно произнесла она. – Предпочитаю ехать одна.

Наставница пристально посмотрела на нее. Наступила короткая неловкая пауза.

– Но нас так проинструктировали, – в замешательстве вставила Жозефина, и ее маленькие глазки сощурились от солнечного света.

– Я больше не подчиняюсь инструкциям, – ответила Люси. – Теперь я сама по себе.

Забравшись в кеб, она закрыла за собой дверцу. В маленькое окошко она видела два лица, повернутых к ней с недоумевающим, несколько обескураженным выражением. Но вот кучер стегнул лошадь, и лица исчезли из поля зрения.

Значит, все кончено – так буднично, так спокойно, – словно Люси возвращалась домой из гостей, а не завершала самый горестный эпизод своей жизни.

Кеб громыхал по мостовой. Поначалу Люси не смотрела ни направо, ни налево, а просто уткнулась взглядом в трясущийся пол. Потом медленно подняла голову и стала равнодушно оглядывать оживленную улицу. Она была заполнена женщинами и девушками, спешащими на завтрак из кружевных мастерских Сантьенса. По дороге работницы не переставая смеялись, болтали и жестикулировали, с напористой энергией постукивая деревянными сабо. Какими счастливыми казались эти женщины, какими беззаботными! Воздух звенел от их звучных, жизнерадостных голосов. Однажды Люси вот так же начинала жизнь – с той же энергией и целеустремленностью.

Экипаж въехал в предместья Брюсселя, возвращаясь по той же дороге, по которой вез Люси к месту назначения. Здесь царила тишина, улица была пустынной – лишь мальчик, моющий окно в колбасной лавке, да привратник в зеленом суконном фартуке, полирующий латунную табличку на двери, да маленький жандарм в синем мундире, стоящий на углу… Обыденность, действительность, с которой не поспоришь.

Вскоре кеб покатил по городу. Снова трамваи, уличное движение, открывающиеся лавки, кафе, где пьянчужки спозаранку уже сидели за кружкой пива… Какими тревожными были глаза Люси! В них отражалось все как в зеркале. И только. Ее разум воспринимал окружающее поверхностно: эти быстро сменяющиеся картинки были всего лишь игрой света и тени на глади пруда. Под мельканием и пестротой скрывался тусклый мрак. Вот она оказалась на площади – широкой, украшенной замысловатыми скульптурами. У пьедесталов важно расхаживали голуби; перед унылыми фиакрами дремали лошади, опустив шею.

Потом приехали на вокзал; подали поезд; она села в купе с его особым запахом и сиденьями из тисненого бархата.

Люси отправилась в обратный путь по знакомой уже сельской местности. Аккуратные прямоугольники полей, работающие на полях крестьяне, тонкие ряды тополей, сгибающихся под ветром, как перья. Она уже пересекала эту местность раньше, и тогда ее сердце наполнял трепетный восторг. Оно билось в унисон со стуком колес. И к чему же привел ее этот восторг? К безумной сцене в огороженном высокой стеной саду, когда ее едва не покинул рассудок! Поежившись, она запретила себе думать об этом. И вот она возвращается! Это возвращение такое бессмысленное.

Ею вдруг овладело чувство бесполезности происходящего. Вся ее жизнь – чем она была, как не слепым стремлением к тщете? Люси влекло вперед и вперед к чему-то недостижимому. Она так упорно боролась, изо всех сил стараясь вылепить свою судьбу, а в итоге получилось нечто жалкое. Она все делала по плану и во всем проявляла твердость. В ее поступках не было ничего случайного, она все тщательно продумывала. И вот это позорное отступление, как непреложный исход ее судьбы.

Но конец ли это? И потерпела ли она поражение? Она невольно наклонила голову, прислушиваясь к стуку колес и угадывая в нем четкий ритм. Те же колеса, тот же ритм – да, и она та же женщина! «Все дальше и дальше», – стучали колеса, увлекая ее вперед – все дальше и дальше.

Выпрямившись, она опустила окно, подставив лицо ворвавшемуся воздуху. Так-то лучше. Ветер, овевая ей лоб, согнал с него морщинки, влил в поникшее тело живительную силу. Этот ветер, треплющий тополя, заставляющий отливать серебром ивовые ветви, нравился ей гораздо больше, чем безжизненный воздух, который недавно окружал ее. Теперь она сможет что-то совершить!

Нет, она не потерпела поражение. При этой мысли что-то встрепенулось у нее в душе. Прошлое миновало и должно быть забыто. У нее есть будущее, у нее всегда есть будущее. В голове полный сумбур, а ведь задача предстоит нелегкая. Сейчас она не в состоянии думать, но позже со всем разберется.