Арчибальд Кронин - Три любви

– Меня не радует мысль о том, что ты собираешься похоронить себя там, – вновь запротестовал он. – И это не делает мне чести.

– Понимаю твои чувства, сынок, – медленно проговорила она, и ее миниатюрная фигурка показалась ему величавой, – но я выбираю этот путь.

– Приезжай, поживи с нами и все обдумай. Говорю тебе, Роуз хочет, чтобы ты приехала.

– Какой в этом толк? – со странной, необъяснимой враждебностью возразила Люси. – Роуз никогда больше меня не увидит. Я уезжаю немедленно – завтра или послезавтра.

Он поднял на нее умоляющие опечаленные глаза:

– И ты ни в чем меня не винишь? Я не удивился бы.

– Я ни в чем тебя не виню. Ты просто не понимаешь, как я счастлива.

– Я хотел многое для тебя сделать, – с унынием твердил он. – Ты ведь читала мои письма. Это всего лишь вопрос времени. Я бы сделал для тебя что угодно.

– Мне потребуются некоторые вещи, – оставаясь спокойной, ответила она. – Расход пустяковый.

Его глаза вдруг повлажнели. Видимо, мысль об ее отъезде поборола собственнический инстинкт, и он стал вновь клятвенно уверять Люси в своем желании помочь. В порыве чувств он позабыл о своем обычном эгоизме, просил рассказать подробности, потом достал бумажник и лихорадочно вручил матери несколько банкнот.

– Купи все необходимое! – горячо воскликнул он. – Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.

В переломные моменты жизни Питер мог быть добрым. Эта черта была свойственна всем Мурам. Делая свое щедрое подношение, он находил в этом удовлетворение от исполненного долга. Девять месяцев назад Люси с презрением отвергла бы этот дар, но в ту минуту без слов и угрызений совести приняла деньги. Они были не для нее, а для Бога. Растроганный скорее этим самообладанием, нежели проявлениями привязанности, в порыве нежности Питер снова протестовал, обещал, бурно выражал сожаление. Но Люси превосходно владела собой. У него возникло странное ощущение, что она бесконечно далека от него. Встав, чтобы уйти, он с несчастным видом произнес:

– Я приду повидаться с тобой завтра.

Вновь улыбнувшись, она поцеловала его.

Когда сын ушел, Люси с минуту посидела в раздумье, потом убрала деньги, которые он ей дал, и спустилась в уютную, оклеенную красно-коричневыми обоями столовую, где уже подали простой, но превосходный ужин. Наслаждаясь едой, Люси сидела в тихом углу и не обращала внимания на других людей. Ее глаза, казалось уже приученные к смирению и безмолвному созерцанию, были опущены на сероватую скатерть. Люси поела и тут же поднялась.

Не было еще восьми часов, и под влиянием внутреннего порыва она надела пальто и шляпу и, спросив о чем-то у портье, вышла из гостиницы. Улицы пульсировали жизнью, напоминая огромные вены, по которым струился непрерывный людской поток. Мимо проносились двуколки и такси. Люди ехали в рестораны, в театры. Промчался частный автомобиль. Промелькнула белая рубашка, сверкнуло голое плечо. Часто в прошлом Люси с восторгом предвкушала первое посещение Лондона – обсуждала это сначала с Фрэнком, а потом, много позже, с Питером. Начать с небольшого обеда в «Трокадеро» – хотелось шикануть, возможно, пропустить по бокалу вина, посмотреть какую-нибудь смешную пьеску. Потом поужинать где-нибудь в Сохо, чтобы почувствовать настоящий богемный дух. Да, Люси планировала подобную поездку.

Но все это исчезло, и во рту остался лишь привкус пепла. Никаких желаний и сожалений. Предложи ей кто-нибудь сейчас осуществить эту столь желанную когда-то программу, и она холодно отвернулась бы. Это пустяк – пустяк по сравнению с тем, чем она теперь владеет. Она ходила по улицам, обуреваемая желанием – упоительным желанием, понятным ей одной. За весь день она еще не побывала в храме, но всей душой стремилась там оказаться. Ей снова пришлось спросить дорогу, и после недолгих поисков она увидела церковь. Вошла, преклонила колени и перекрестилась со вздохом счастья.

Люси поздно вернулась в гостиницу и, устав от прогулки, крепко уснула счастливым сном без сновидений. На следующее утро она встала рано. Ей нужны были вещи для монастыря, и после завтрака, взяв список матери настоятельницы и деньги Питера, она отправилась за покупками.

Найти все необходимое было нелегко, Люси безрезультатно побывала в четырех магазинах, где служащие удивленно поднимали брови: грубая материя и простой покрой? Но эти поднятые брови ничего не значили для Люси, и наконец, после долгих поисков – поисков, ставших для нее в этом приподнятом настроении истинным удовольствием, – она натолкнулась на небольшую лавку на Эджвер-роуд, где обрела то, что искала: скромное закрытое черное платье из сержа до лодыжек, грубое нижнее белье из прочной ткани, шерстяные чулки, простыни из хлопка и пару жестких одеял. Общая стоимость оказалась небольшой – цены в этой лавке были скромными, как и само заведение. В тот же день покупки доставили в ее гостиницу, где Люси аккуратно сложила их в чемодан.