Арчибальд Кронин - Три любви

Стоящие на каминной полке часы отсчитывали секунды, неслышным дождем падавшие на мать с сыном; к ужину на плите медленно кипел суп; из соседней квартиры время от времени доносились приглушенные звуки шагов, обрывки разговора; негромкий городской гул, обтекая их дом, мягко бился в окна комнаты, словно волны далекой органной музыки. В этой комнате царила любовь в сочетании с высокими устремлениями, а также удивительная нежность. Да, в любви Люси к сыну была такая нежность, какой она уже давно не испытывала.

Дни проносились мимо – ибо по мере приближения экзамена время будто ускоряло свой бег, – и ей казалось, что Питер занимается чересчур усердно. Он мог получить одну из нескольких стипендий, одинаковых по размеру, и она считала ненужным и пагубным для его здоровья стремление стать лучшим. Поскольку он попал в число первых двадцати кандидатов, грант так или иначе должен был достаться ему, но его это мало удовлетворяло – Питер притязал на первое место в открытом состязании. И конечно, Люси горячо желала сыну успеха, с необычным рвением молясь за него. Обходя трущобы, она взяла в привычку забегать в церковь своего округа и посвящать несколько минут ревностной молитве за Питера. Часто она зажигала свечи перед гипсовой статуей святого Антония, и столь же часто ее медяки гремели в черной жестяной коробке, стоящей между облаченными в сандалии ступнями святого. «Скромная лепта вдовы, – горько скривив губы, думала она, – и святой Антоний, покровитель отроков, не останется глух к моим мольбам за сына».

Однако беспокойство Люси росло с каждым днем. И вот настало утро экзамена. На прощание Люси поцеловала Питера – подобное проявление чувств она позволяла себе крайне редко, – он же спокойно отправился навстречу своей судьбе, и мать, смахнув с ресниц непрошеную слезу, побежала в гостиную посмотреть, как сын идет по улице. Когда Питер обернулся и с ласковой улыбкой уверенно помахал ей рукой, ее затопили гордость и нежность. Ее восхищала его собранность. Она сама от волнения чувствовала себя беспомощной и вялой, ее закаленная жизненным опытом воля ослабла.

Она выполняла свою работу, вела разумные беседы, толково отвечала на вопросы, но делала это полубессознательно и позже не могла вспомнить ни одной подробности этого рабочего дня. Питер обедал в университете, и она не пошла домой в середине дня, а отправилась одна в кафе-кондитерскую мисс Чишем, где рассеянно заказала пирог за два пенса – превосходный пирог с обильной подливкой – и съела, не чувствуя его вкуса. Мысленно она сидела в экзаменационной аудитории, следя за летающим пером сына. Вместо вилки представляла себе перо, а вместо подливки – чернила.

День тянулся бесконечно, но все же наступил вечер. Ровно в пять Люси вышла из конторы и через несколько минут села в красный трамвай, направлявшийся в сторону ее дома.

С замирающим сердцем поднималась она по лестнице, зная, что сын еще в университете, но предчувствуя его скорое возвращение. У нее не было настроения вступать в посторонние разговоры, однако, едва она повернула ключ в замке, дверь соседней квартиры распахнулась и молодая женщина, протягивая Люси какие-то пакеты, с улыбкой сказала:

– Эти бандероли пришли, когда вас не было. – Светловолосая, пухленькая, с верхней губой, тронутой еле заметным золотистым пушком, и круглым румяным улыбчивым лицом, она имела вид невинный и в то же время чувственный. Чуть робея, она прибавила: – Я взяла их, чтобы посыльному не пришлось возвращаться.

– Очень любезно с вашей стороны, – кивнула Люси, принимая пакеты, и повернулась, чтобы войти в квартиру.

– Я миссис Финч, – помедлив в дверях, осмелилась сказать женщина. – Да, меня зовут Бесси Финч.

– Ах вот как, – холодно откликнулась Люси.

Она без энтузиазма восприняла появление новых соседей. Ведь однажды она испытала на себе добрососедское участие, и у нее не было желания повторить тот опыт. Тем не менее, глядя на простодушное, открытое лицо женщины, она не стала захлопывать дверь у той перед носом.

– Мне сказали, вы здесь недавно, – снова заговорила Бесси. – Мы тоже.

Как можно было бы выразиться на жаргоне, который Люси еще только предстояло узнать, Бесси «любила чесать языком».

– Да, – помимо своей воли призналась Люси, – мы здесь недавно.

– Я очень рада с вами познакомиться, – искренне сказала Бесси. – Знаете, народ не слишком-то общительный, и на этой лестнице тоже. По крайней мере, так мне показалось. Я-то сама компанейская девушка. В Уайтинче, где моя матушка держит фруктовую лавку, всегда было полно знакомых – знаете, мы известная семья, поскольку у нас есть бизнес. Так было издавна, и нас там хорошо знали! Но здесь по-другому. А мистер Финч, мой муж… – Тут Бесси покраснела. – Ну, мы с мистером Финчем женаты недавно. Так вот, мистер Финч весь день на службе и иногда приходит такой усталый, что ему не до развлечений. Поэтому мне бывает скучно.