Виллем Херманс - Воспоминания ангела-хранителя

Пххх, снова такой же звук.

«Даже если бы я тогда в глубине души ставил цель у тебя остаться, вовсе не факт, что я пришел бы», – думал он с горечью, постепенно растекавшейся по телу, как бывает, когда тебе вколют шприцем какое-нибудь обжигающее вещество.

Он смотрел на нее и думал: «Я знаю, что глаза у меня водянистые и унылые и по моему лицу не прочитать, как она мне нравится. Наверное, она недоумевает: как так может быть, что меня тянет к этой тряпке».

– Я, пожалуй, немножко ясновидящая, – сказала Лина. – Тебе надо научиться смеяться, несмотря на твое горе.

Лина, сидя на траве, обхватила колени руками. Руки до локтя были голые, кофта оказалась просто накинута на плечи. Из-под задравшегося подола виднелись бедра. Альберехт взял себя в руки и сказал:

– Бедра твои дюнам подобны.

В темноте послышался шорох шагов по гравию. Показался Алевейн с корзиной в руке, слегка покачивающийся.

– Ну как? Всё выпил?

– Вылакал только две бутылки, остальные рассортировал.

Алевейн поставил корзину на землю.

– В эту корзину я сложил по одной бутылке каждого сорта. Остальные стоят в чулане.

– И что ты собираешься с ними сделать? – спросил Эрик.

– Слушай, Эрик, – сказала Трюди, – не прикидывайся дураком. Ты же понимаешь, он хочет взять их себе домой.

– Я не нашел штопора, – сказал Алевейн. – Не знаю, как из них вылить вино.

– А как же ты выпил две бутылки?

– Это было шампанское.

– Хороший мальчик, – сказал Эрик, – послушный, но и кулачки тоже можешь пустить в ход. Надеюсь, ты не выстрелил пробкой в потолок. Это очень дурной тон.

– Я не имею привычки стрелять, – сказал Алевейн. – Пусть стреляют отказники от военной службы.

– Жаль, что ты в детстве не занимался спортом, – пошутила Трюди. – Тебя бы тогда признали годным к службе в армии. И ты защищал бы отечество.

– И не дожил бы до выхода в свет моих стихов, потому что уже пал бы на поле боя. Кстати, Эрик, где рукопись моего сборника?

– Лежит на дне Ниуве Ватервег, – сказал Альберехт, торжественным и одновременно пьяным голосом. – Мы доверили их водной стихии, а после смерти Гитлера стихи будут снова выужены.

Лина сказала:

– Если рыбы не зачитают их к тому времени до дыр.

– Не может быть! Эрик, неужели, правда?

– Но ты же наверняка оставил себе копию? – спросил Эрик.

– Копию? Черт побери, ну ты и бздун! От страха перед Гитлером бросил мои стихи в Ниуве Ватервег. Понимаешь ли ты, мудило, что таких стихов мне уже не написать никогда в жизни? Понимаешь?

– Пойди-ка лучше открой бутылку, – сказал Эрик и лег на левый бок.

Правой рукой он попытался что-то найти в глубине правого кармана, но не нашел.

Альберехт вспомнил про свой швейцарский офицерский нож и протянул его Алевейну.

– Здесь есть штопор.

Но Алевейн его не слышал, потому что все его внимание было сосредоточено на Эрике.

– Это так, – сказал Эрик и снова сел прямо, – ведь у тебя моя связка ключей? На ней висит также штопор. Открой еще несколько бутылок.

– Мне совсем не смешно, – сказал Алевейн. – Черт тебя дери! Стоило Гитлеру пукнуть, и мой издатель уже наложил в штаны. Ядрена вошь. И это называется культуртрегер. Ё-пэ-рэ-сэ-тэ. Старый пердун. Культурпредатель. Иуда. Издательский паразит! Представь себе, что христиане покидали бы в воду вообще все Библии, когда пришли исламисты. Представь себе, что…

– Глупый ты мальчишка, – воскликнула Трюди, – ты же подложил два листа копирки, когда писал набело, так что у тебя дома лежат две копии, да еще и черновики. Это я точно знаю.

– Точно знаешь! – язвительно произнес поэт. – Но ты не знаешь, что эти копии я уничтожил уже в первый день войны, потому что…

Громогласный хохот всех присутствующих не дал ему договорить. Если бы они не сидели на земле, то наверняка попадали бы со смеху все, как один. Герланд обхватила Эрика за шею, и они оба опрокинулись на траву. Мими и Лина навалились с двух сторон на Альберехта. Трюди запуталась в объятьях Эрика и Герланд.

– Я думала, что настоящий поэт знает свои стихи наизусть! – воскликнула Лина.

– Слушайте! – рявкнул Алевейн. – Слушайте вы, все!

Он замахал руками, как сумасшедший дервиш, стал высоко поднимать ноги, как будто под ним горит земля, хотя на самом деле стоял достаточно далеко от огня. Затем он наклонился к корзине, взял из нее бутылку, встал поустойчивее и метнул бутылку, словно ручную гранату, в костер. То же самое он проделал с другими бутылками. Над костром поднялся густой пар с запахом алкоголя, но огонь не погас.