Карел Чапек - Рассказы и очерки

- Но... Иоганна, - возражает ошеломленнил хозяин, - рассудите же здраво: как эти вещи попали к вам в шкаф? Ваши они или мои?.. Скажите-ка, разве они ваши?

- Слышать ничего не хочу! - всхлипывала Иоганна. - Господи боже, какой срам!.. Как с воровкой... Обыскали!.. Ноги моей здесь больше не будет! - кричит она в неистовстве. Сейчас же ухожу! И до утра не останусь, нет, нет!..

- Ведь я вас не гоню... - возражает он в смятении. - Оставайтесь, Иоганна. Забудем о том, что произошло, бывает и хуже. Я вам ничего даже не сказал, не плачьте же!

- Ищите себе другую, - Иоганна захлебывается рыданиями, я у вас и до утра не останусь... Я человек, а не собака... Не стану все терпеть... Не стану! - восклицает она с отчаяньем. - Хоть бы вы мне тысячи платили. Лучше на мостовой заночую...

- Да почему же, Иоганна! - беспомощно защищается он. Чем я вас обидел? Я вам даже слова не сказал...

- Не обидели?! - кричит Иоганна с еще большим отчаяньем. - А это не обида... обыскать шкаф... как у воровки? Это ничего? Это я должна стерпеть? Никто меня так не позорил... Я не какая-нибудь... потаскушка! - Она разражается конвульсивным плачем, переходящим в вой, и убегает, хлопнув дверью...

Хозяин поражен беспредельно. И это вместо повинной? Да что же это такое? Что и говорить, ворует, как сорока, и она же оскорблена, что он дознался до правды. Воровать она не стыдится, но жестоко страдает от того, что ее воровство обнаружено.... В своем ли она уме?

Ему становилось все больше жаль служанку. "Вот, видишь, говорил он себе, - у каждого человека есть свои слабости, и больше всего ты оскорбишь его тем, что узнаешь о них. Ах, как безгранична моральная уязвимость человека, совершающего проступки! Он мнителен и душевно слаб в грехах своих! Коснись сокрытого зла и услышишь вопль обиды и муки. Не видишь ты разве, что хочешь осудить виноватого, а осуждаешь оскорбленного?"

Из кухни доносился плач, приглушенный одеялом.

Хозяин хотел войти, но кухня была заперта изнутри.

Стоя за дверью, он уговаривал Иоганну, корил ее, успокаивал, но в ответ слышались только рыдания, все более громкие и безутешные. Подавленный, полный бессильного сострадания, он вернулся в свою комнату. На столе все еще лежали украденные веши - отличные новые рубашки, много всякого белья, разные сувениры и бог весть что еще. Он потрогал их пальцем, но от этого прикосновения только росли чувство одиночества и печаль.

РАССКАЗЫ ИЗ ОДНОГО КАРМАНА

Переводы Т. АКСЕЛЬ и Ю. МОЛОЧКОВСКОГО

ГОЛУБАЯ ХРИЗАНТЕМА

- Я расскажу вам, - сказал старый Фулинус, - как появилась на свет голубая хризантема "Клара".

Жил я в ту пору в Лубенце и разбивал лихтенбергский парк в княжеском имении. Старый князь, сударь, знал толк в садоводстве. Он выписывал из Англии, от Вейче, целые деревья и одних луковиц заказал в Голландии семнадцать тысяч. Но это так, между прочим.

Так вот, однажды в воскресенье иду я по улице и встречаю юродивую Клару, этакую глухонемую дурочку, вечно она заливается блаженным смехом... Не знаете ли вы, почему юродивые всегда тик счастливы?

Я хотел обойти ее стороной, чтобы не полезла целоваться, и вдруг увидел в лапах у нее букет: укроп и какие-то еще полевые цветы, а среди них, знаете что?..

Немало я на своем веку цветов видел, но тут меня чуть удар не хватил: в букетике у этого чучела была махровая голубая хризантема! Голубая, сударь! Цвета примерно Phlox Laphami *; лепестки с. чуть сероватым отливом и атласно-розовой каемкой; сердцевина похожа на Campanula turbinata * - цветок необыкновенно красивый, пышный. Но не в этом дело. Дело в том, сударь, что такой цвет у индийских хризантем устойчивых сортов, тогда, да и сейчас, совершенная невидаль. Несколько лет назад я побывал в Лондоне у старого сэра Джемса Вейче, и он как-то похвалился мне, что однажды у них цвела хризантема, выписанная прямо из Китая, голубая, с лиловатым оттенком; зимой она, к сожалению, погибла. А тут в лапах у Клары, у этого пугала с вороньим голосом, такая голубая хризантема, что красивее трудно себе и представить. Ладно...

Клара радостно замычала и сует мне этот самый букет. Я дал ей крону и показываю на хризантему.

- Где ты взяла ее, Клара?

Клара радостно кудахчет и хохочет. Больше я ничего от нее не добился. Кричу, показываю на хризантему, - хоть бы что. Знай лезет обниматься.

Побежал я с этой драгоценной хризантемой к старому князю.

- Ваше сиятельство, они растут где-то тут, неподалеку. Давайте искать.

Старый князь тотчас велел запрягать и сказал, что мы возьмем с собой Клару. А Клара тем временем куда-то исчезла, будто провалилась. Стоим мы около коляски и ругаемся на чем свет стоит, - князь-то прежде служил в драгунах. Не успели мы еще и наругаться вдоволь, как вдруг, высунув язык, прибегает Клара и протягивает мне целый букет голубых хризантем, только что сорванных. Князь сует ей сто крон, а Клара от обиды давай реветь. Она, бедняжка, никогда не видела сотенной бумажки. Пришлось мне дать ей одну крону. Тогда она успокоилась, стала визжать и пританцовывать, а мы посадили ее на козлы, показали ей на хризантемы: ну, Клара, куда ехать?