Дэвид Лоуренс - Избранные произведения в 5 томах. Книга 4 - Джек в Австралии. Рассказы

Трактирщица выпрямилась во весь рост и угрожающе подступила к нему.

— Вот и убирайся из этого дома, понятно? — Она топнула ногой в порыве ярости. — Сию же минуту!

Он следил за каждым ее движением. И видел, что ее подмывает ударить его.

— Нет, — проговорил он с мягким нажимом. — Я же сказал, что останусь здесь.

Он робел, зная, на что она способна, но это ничего в нем не меняло. Женщина на мгновение замялась. Ее янтарно-карие небольшие глаза сузились, как у тигрицы, превратясь в две щелки слепой, лютой ярости. Мужчина поежился, но не дрогнул. И тут она спохватилась. Она кликнет войско себе на подмогу.

— Это мы еще посмотрим, останетесь вы или нет. — Жутковато, странно заведя глаза, она повернулась и бурно удалилась из комнаты. Мужчина прислушался: вот она поднялась по лестнице, вот постучала в дверь одной из спален.

— Солдатики, вы не сошли бы на минутку вниз? — раздался ее голос. — Вы мне нужны. У меня тут затруднение.

Гость снял кепку, снял черное пальто и бросил и то и другое на скамейку, стоящую позади него. Черные волосы его были коротко острижены и тронуты на висках сединой. Темно-серый, отлично сшитый костюм американского покроя и рубашка с отложным воротником сидели на нем превосходно. Сразу скажешь: преуспевающий, статный, видный мужчина. Некоторая окостенелость в развороте его плеч происходила оттого, что, работая на рудниках, он дважды ломал себе ключицу.

Маленький, похожий на терьера сержант исподтишка разглядывал его.

— Это, стало быть, супруга ваша? — спросил он, указывая кивком в сторону ушедшей женщины.

— Она самая, — коротко отчеканил мужчина. — Законная жена.

— Давно не виделись с нею, похоже?

— Шестнадцать годов будет, в марте месяце.

— Хм-м!

С этим лаконичным заключением сержант снова задымил трубкой.

Хозяйка между тем возвратилась, ведя за собой трех молодых солдат — они вышли, слегка сконфуженные, в одних носках, брюках и нижних рубашках. Женщина в театральной позе остановилась у конца стойки и воскликнула:

— Этот человек нипочем не желает уходить из моего дома, он заявляет, что остается здесь ночевать! Вы сами знаете, мне негде его положить, — верно? И потом, у меня нет в заводе пускать на ночлег всех проезжающих. А он все равно собирается остаться! Только, покуда я жива, этому не бывать, и слово мое твердо до последнего вздоха! Не бывать этому, если вы, ребята, и впрямь мужчины и не откажетесь помочь женщине, за которую некому заступиться.

Глаза ее сверкали, лицо разрумянилось. Она стояла, прямая и воинственная, словно амазонка.

Молодые солдаты не совсем ясно представляли себе, как им себя вести. Один из них покосился на мужчину, второй — на сержанта; третий потупил взгляд и застегнул подтяжки на другую пуговицу.

— Ваше какое слово, сержант? — спросил один, с озорными чертенятами в глазах.

— Говорит, что он якобы муж миссис Нанкервис, — отозвался сержант.

— Никакой он мне не муж! Я до сегодняшнего дня и в глаза-то его не видала. Это обман и больше ничего, наглый обман.

— Ну что ты врешь, будто в глаза меня раньше не видела, — огрызнулся, стоя у очага, мужчина. — Мы с тобой женаты, а девушка эта самая, Марианна, — наша общая дочь, и ты это прекрасно знаешь.

Солдаты глазели на них с интересом; сержант как ни в чем не бывало попыхивал трубкой.

— Да-а, — пропела хозяйка, с бесконечным ехидством покачивая головой. — Вас послушать — выходит куда как складно. Да вот беда — не верим мы ни единому слову, а чем вы все это докажете? — Она злорадно усмехнулась.

Мужчина помолчал, направив на нее изучающий взгляд.

— Тут и доказывать нечего, — сказал он.

— Нет уж, извините! Тут как раз есть что доказывать, сударь, — вот именно, есть! — выпевало хозяйкино ехидство. — Не на таких напали простачков, чтобы глотали без разбору, чего бы им кто ни наплел.

На мужчину это не произвело впечатления. Он все так же стоял у очага, хозяйка — у оцинкованной стойки, опираясь на нее рукой, а на полпути между ними сидел на скамье сержант и курил, закинув ногу на ногу; молодые солдаты, в нижних рубашках и подтяжках, нерешительно топтались в полутьме за стойкой. Наступила тишина.

— У вас, миссис Нанкервис, есть известия насчет того, где обретается ваш благоверный? — степенно заговорил сержант. — Жив он, вообще?

Неожиданно из глаз хозяйки хлынули горячие, крупные слезы, и молодые солдаты оцепенели от неожиданности.

— Ничегошеньки мне о нем не известно, — рыдала она, нащупывая в кармане носовой платок. — Оставил меня, когда Марианна была совсем махонькая, в Америку подался на рудники, а прошло примерно полгода — замолк, и с тех пор словечка не написал мне, гроша медного не прислал. Жив он, злодей, или помер — мне неизвестно. Если я слышала что о нем, так только худое, а который уж год и вовсе ничего не слышу. — Она зарыдала еще горше.