Дэвид Лоуренс - Избранные произведения в 5 томах. Книга 4 - Джек в Австралии. Рассказы

Обычно, когда они возвращались с дойки, «чай» — иными словами, бараньи котлеты, яйца и бифштексы — был уже подан. Сегодня же мистер Эллис сам подбрасывал эвкалиптовые ветки под котелок, распространяя привычный аромат кухни, а миссис Эллис в это время накрывала на стол. Обычно ужинали в столовой, но сегодня чай пили в кухне под гнетущее молчание, как при похоронах. Зато из комнаты бабушки доносился сильный шум.

Джек должен был присматривать за сидящей с ним рядом Бэби. Она липкими пальцами вымазала его волосы, прижималась и плевала ему в ухо пережеванными мокрыми крошками. Потом попыталась сползти со стула, но вечер был свеж, ее ручки и ножки холодны как лед и миссис Эллис не позволила спустить ее на пол. Джек чувствовал, что больше этого он вынести не сможет, но на его счастье Бэби совершенно неожиданно заснула, и миссис Эллис унесла ее спать.

О, эта семья! Джек все еще ее любил. Тем не менее в такие дни, как сегодня, он смутно понимал, что настанет время, когда семьи этой ему будет мало. Но что тогда? Что тогда?

Трое тощих, краснолицых, волосатых, неуклюжих «рыжих» ввалились через столовую к чаю. Они попросили Джека им помочь: Герберт ужасно мечется.

Джек не испытывал ни малейшего желания иметь дело с этими парнями, но должен был встать и пойти.

Аллан Эллис держал одну ногу больного, Росс Эллис — другую и оба обращались к лежащему, как будто бы имели дело с лошадью: тпру, ну-ну, спокойно, брат, спокойно!

Казу, мрачно склонившись над лежащим, как в тисках зажал обе его руки, ругая Джека за то, что он недостаточно быстро перехватил у него одну из них. Герберт был ранен в голову и теперь метался в бреду. Джек взял его руку. Казу стоял по другую сторону кровати; его рыжая, светлая борода светилась. В нем чувствовалась необычная сила, которая Джека невольно очаровывала.

В противоположном конце комнаты лежала бабушка, утопая во множестве подушек, напоминая бабушку из «Красной шапочки». Веселый огонь трещал в комнате и тускло светили четыре-пять сальных свечей. Между кроватью бабушки и кроватью Герберта стояли ширмы, но, сидя у изголовья раненого, Джек мог видеть, что происходит на бабушкиной половине.

Все его внимание поглощал больной. Движения Герберта были судорожные и непредвиденные и все время с резким уклоном в правую сторону кровати. Казу дал держать Джеку левую руку, но тот не мог с нею справиться, когда Герберт начинал буйствовать. Худая, твердая, как железо, рука освобождалась и Казу снова принимался ругать Джека. Ничего другого не оставалось, как только пустить в ход спокойную рассудительность, как раз то, чем не обладали «рыжие». Джек в очередной раз упустил руку больного, и Казу, как лоснящийся красный черт, схватил обе руки и нагнулся над раненым. Желая дать себе более ясный отчет в происходящем, Джек пустил в ход свои старые ветеринарные познания.

Прежде всего он обратил внимание на то, что Герберт гораздо менее буйствует, когда ему не оказывают сопротивления, что он не так сильно стонет, когда не видит перед собой всех окружающих; наконец, что все резкие судорожные движения, выбрасывавшие его из постели, были всегда направлены в одну сторону. Он падал направо. Почему бы его по этому случаю не привязать слева? Левая рука опять освободилась и бешенство Казу сдерживалось только присутствием бабушки. Джек ушел и стал разыскивать Кетти.

— Найди-ка мне старую простыню, — сказал он.

— Зачем? — но пошла и принесла требуемое. — Мать спрашивает, неужели вы собираетесь запеленать Герберта?

— Я хочу попытаться его привязать. Я не сделаю ему больно, — ответил он.

— О, Джек, пусть только меня не зовут к нему дежурить, я не переношу больных.

— Тогда помоги мне с этой простыней.

Они соорудили крепкие бинты. Один из них Джек обмотал вокруг Кетти и привязал к ножке стола.

— Тяни, — приказал он, — тяни как можно сильнее. Не больно? — спросил он, когда она потянула.

— Нисколько.

Джек вернулся в комнату больного; братья, насупившись, молчали. У них было одно желание: уйти, уйти отсюда! Это было ясно.

— Я думаю, лучше всего его привязать, но так, чтобы ему не было больно, — сказал Джек. — Я думаю, что сумею это сделать.

Братья ничего не ответили, но предоставили ему волю поступать как хочет. Джек забинтовал тело больного и привязал к кровати его левую ногу. «Рыжие» равнодушно смотрели на его работу. Казу выпустил судорожно подергивавшуюся руку брата. Джек взял его в свою, успокоительно погладил, затем прошелся по волосатому предплечью, закрепил повязку над локтем, а концы привязал к изголовью. Он был уверен, что поступил правильно. Во время его работы в комнату вошла миссис Эллис и тоже молча наблюдала за ним. Закончив, Джек взглянул на нее.