Максим Макаров - Кадетство.Выбор

Проснулся он оттого, что в палату кто-то вошел. «Они», — промелькнуло у него в голове. Настороженно найдя глазами посетителя, Андрей успокоился. Это были не мальчишки, В палату вошла молодая полная женщина в белом халате. Андрей видел, как она подошла к окну, открыла форточку, крикнула что-то на улицу, а затем обернулась и, приставив стул, села рядом.

Когда женщина наклонилась, Андрей смог рассмотреть ее лицо.

Некрасивая, рябая от оспы, с мягкими, похожими на комки ваты щеками, она смотрела на мальчика умным проницательным взглядом. Андрею казалось, что она вот-вот заговорщически подмигнет ему сквозь очки.

Женщина пришла его покормить. Она попробовала было поднести ложку к губам мальчика, но тут же поняла, что это бесполезно. Тогда, не смутившись ни на минуту, как будто все знала заранее, она достала из халата соломинку и осторожно, чтобы причинить Андрею минимум боли, всунула эту соломинку ему рот. Другой конец опустила в тарелку.

— А теперь давай, маленький, кушай.

Это были ее первые слова. Потом она уже говорила без умолку. Может, чтобы отвлечь Андрея, а может, просто у нее был такой характер.

Чаще всего санитарка рассказывала о себе и о своем младшем брате, с которым вечно что-нибудь происходило. Вот, например, недавно он подрался с хулиганами (ну прям как ты, кивнула она Андрею) и в результате лишился хорошей сумки.

Иногда санитарка придумывала сказки. Особенно по вечерам. Отходила к окну, присаживалась на подоконник и начинала рассказывать.

Андрей сразу понял, что женщина сочиняет. Герой ее сказок неизменно напоминал его самого. Это был маленький мальчик, и, похоже, у него тоже не имелось родителей (по крайней мере, санитарка ни разу о них не упомянула). И мальчик этот постоянно попадал в какие-то невероятные ситуации. Точно так же, как и ее младший брат, мальчик дрался с хулиганами, кого-то спасал, от кого-то прятался.

Рассказывала санитарка очень сбивчиво и неинтересно. Но Андрей с нетерпени-ем ждал, когда она придет, сядет на подоконник и начнет очередную историю.

Все ее сказки заканчивались одинаково: мальчик обязательно кого-нибудь побеждал кого-то спасал, люди его целовали и говорили:

«Какой молодец! Какой смелый мальчик!» (Уже потом Андрей догадался, что прототипом мальчика был киношный герой — Супермен.)

Но однажды женщина исчезла. Андрей пошел на поправку. Он уже мог самостоятельно есть и передвигаться по палате. А значит, в присутствии санитарки необходимости больше не было. Возможно, кого-то другого избили, и теперь она в его палате придумывала сказку уже про другого мальчика.

Странно, что именно этот эпизод вспомнился Андрею, когда он шел к командиру взвода. Илья однажды спросил, почему он поступил в Суворовское училище. Андрей тогда что-то ответил, но только сейчас понял, что ответил совсем не то. Однако и правильного ответа он пока не знал. Будут ли у него теперь время и возможность его узнать?

Леваков остановился около кабинета, одернул форму, пригладил волосы и постучал.

Майор внимательно смотрел на кадета, как будто ждал чего-то. Андрей громко доложил:

— Суворовец Леваков из увольнения прибыл.

— Ты опоздал, суворовец, — ответил Василюк.

Андрею показалось, что эти слова прозвучали двусмысленно, и он покраснел. Однако го, что сказал командир дальше, заставило его остолбенеть.

— Как она? — Голос майора звучал уже совсем по-другому: Андрей услышал в нем сочувствие. Выходит, командир все знает? Но откуда? И тут Леваков чуть не ударил себя по лбу. Известно откуда! Бабушка!

Вот почему его так легко отпускали в увольнение. А он-то все гадал, что она такое Василюку наплела. Теперь понятно — бабушка сказала майору правду.

И все-таки Андрей переспросил:

— Кто она?

— Мама твоя, — терпеливо пояснил Василюк. — Что врачи говорят?

Понимая, что отпираться бессмысленно, Леваков ответил:

— Да вроде бы на поправку идет. — Он, разумеется, соврал. А что делать? Не говорить же майору про операцию и деньги? А смысл? Чтобы Василюк опять сочувственно крякнул, погладил его по голове и дал леденец? Нет, это его горе, и наслаждаться им Андрей никому не позволит.

— Вот и хорошо. — Василюк кивнул. — Только, суворовец Леваков, ты больше не ври.

Человек, который носит эту форму, не должен врать.

Из кабинета командира Андрей вышел с двойственным чувством: мальчик готов был петь от счастья, но в то же время ему хотелось плакать. С тех пор как, войдя в незнакомую квартиру, он обнаружил там без сознания свою мать, подобное случалось с ним нередко, и Андрей уже начал привыкать к такому состоянию.