Максим Макаров - Кадетство.Выбор

— Отметь мне увольнительную, пожалуйста.

Сырников приподнял брови и быстро-быстро ими зашевелил:

— Оп-паньки. А воздух славного Суворовского училища явно пошел тебе на пользу. Какие мы вежливые вдруг стали. — Он не торопясь вернулся в вертикальное положение и лениво протянул руку: — Ну, давай сюда свою бумажку.

Андрей быстро отдал ему увольнительную, нервно посматривая на настенные часы.

— Где это ты ее так извазюкал? — поморщился Сырников. — Надеюсь, не пользовался ей как сам знаешь чем?

Время, гад, тянет, взбесился Андрей и решительно подошел к столу.

— Поставь печать. — Леваков угрожающе наклонился. Но Сырников даже не пошевелился. Он делал вид, что внимательно читает. Наконец покачал головой:

— Э… друг, а ты опаздываешь.

Андрей едва сдерживался:

— Во-первых, я тебе не друг. А во-вторых, немедленно ставь печать. Я пришел вовремя.

Вздохнув, Сырников начал медленно рыться в ящиках. Может, конечно, он и в самом деле не знал, где печать. Так или иначе, враг Андрея явно прилагал все усилия, чтобы ее не найти.

Сырников все еще рылся в столе, когда вернулся дежурный. Увидев, что «сос» самозабвенно копается в ящиках, тот разозлился:

— Это что здесь такое происходит? На минуту нельзя выйти.

Не дав Сырникову ответить, Андрей подошел к дежурному:

— Мне нужно отметить увольнительную. Все еще злясь, дежурный сказал:

— Давай, где она там у тебя?

Андрей кивнул на Сырникова, и тот поспешно отдал документ. Дежурный сел на свое место, посмотрел на часы, потом на бумагу.

— Ты опоздал.

Возмутившись, Андрей покачал головой:

— Но я пришел вовремя!

Дежурный нетерпеливо отмахнулся.

— Во сколько ты пришел, будет отмечено здесь. — Он ткнул пальцем в увольнительную. — А пришел ты на четыре минуты позже.

Спорить было бесполезно. Опоздание было аккуратно внесено куда следует. Сырников горжествующе отвернулся, словно он здесь и ни при чем.

Андрей понуро поплелся в казарму. Он понимал, что на этот раз у него очень мало шансов оправдаться перед командованием. А значит?.. А значит, пора собирать вещи. Слезы блеснули было у него на глазах, но Леваков решительно их вытер. Только не плакать!

1.

Еще до того, как Андрей вернулся, Синицын решил поговорить с ним начистоту. Но он так долго настраивал себя на этот разговор, что не заметил настроения друга.

А Леваков был растерян. Он только что вернулся от майора Василюка.

К командиру Андрей шел, готовый к худшему. Да что там — он уже мысленно прощался с училищем. И от этого на душе у него скребли кошки. Вспоминая все предыдущие годы, Андрей как никогда ясно осознавал, что последний месяц был лучшим в его жизни.

Когда-то, года четыре назад, его сильно поколотили в интернате. В интернате часто кого-нибудь били. Воспитатели закрывали на это глаза, потому что втайне побаивались той силы, которую представляли собой эти полудикие мальчишки. Нелюбимые, озлобленные, они изо всех сил старались привлечь к себе внимание, даже если для этого требовалось стать частью стаи или (кому как повезет) ее вожаком.

Задавать тон стае могли только вожаки, остальным, рядовым членам, оставалось только жить по ее законам. Законы были неписаные, но соблюдались неукоснительно. Основным аргументом считались кулаки.

Били обычно всей стаей, налетая одновременно, сбивая с ног и дубася куда попало. Избитый потом нередко попадал в больницу. Он тоже начинал всех ненавидеть и в итоге либо примыкал к стае, либо снова через какое-то время оказывался на больничной койке.

Андрея избивали впятером. Сейчас он уже и не помнил, что послужило тогда поводом, но зато хорошо запомнил желтый больничный потолок — первое, что увидел, когда очнулся. Мальчик попробовал поднять руку, но рука не поднялась, дернул ногой — то же самое. Андрей догадался, что связан.

Врачи боялись, что, когда пациент придет в сознание, он случайно заденет поврежденное лицо, поэтому, от греха подальше, привязали его к кровати.

Андрей, конечно, этого не знал. Он подумал, что его связали те пятеро и что они скоро вернутся, чтобы продолжить начатое. Мальчик в ужасе забился на кровати, но узлы ослабить ему не удалось, зато боль в теле стала такой сильной, что он оставил все попытки высвободиться. Тогда Андрей попробовал закричать. Но вместо крика получилось мычание. Он попытался снова. То же самое. Губы мальчика опухли, и он не мог выговорить ни слова.

И вот Андрей лежал на кровати, не имея возможности ни говорить, ни двигаться, и смотрел в желтый больничный потолок. Из глаз беззвучно текли слезы. Потом Андрей заснул.